6 октября.
Сегодня утром я присутствовала на мессе со всеми русскими, начиная с императрицы и заканчивая последним лакеем. Красивая часовня, великолепный священник, но пели только два псаломщика[18]. Выйдя из церкви, мы нанесли визит герцогине Вильгельм, которая вот уже на протяжении нескольких дней болела. От нее мы направились на прогулку в ботанический сад, содержащийся в отменном порядке. Императрица, эрцгерцог-пфальцграф и герцог Ольденбургский грызли гранит науки. Король и королева, как мне показалось, откровенно скучали, поскольку ни он, ни она ничего не смыслят в растениях. Завтрак был подан в мило украшенном кабинете, который расположен посредине оранжереи. Затем нам пришлось объехать город, действительно окруженный садами. Вечер, после званного обеда, на котором я не присутствовала, поскольку очень устала, при дворе состоялся большой бал. Мне очень жаль, госпожа графиня, что вы не можете видеть, с каким размахом всё это происходило. Я была просто поражена роскошью. Зала, предназначенная для ужинов, конечно, не так красива, как зала императора; но она построена в весьма утонченном стиле, прекрасно освещена и украшена апельсиновыми деревьями, как модно у нас. Она производит очаровательное впечатление. Однако больше всего меня поразили чистота и порядок, которые заметны везде и во всём. Как было бы желательно, чтобы мы последовали этому примеру, поскольку надо признать, что их нам как раз и не хватает подчас. Господин Шекендорф, церемонмейстер, мог бы послужить образцом для Дона Пачеко.
7 октября.
Я имела удовольствие совершить сегодня утром долгую прогулку с вашей сестрой. Нас привезли в «Солитюд», небольшой замок, расположенный на вершине, откуда открывается прекраснейший вид. Стояла прекрасная погода, однако мы, госпожа Браницкая и я, дрожали от пронзительного холода. Желая согреться, я ей предложила войти в павильон, где оказалось четыре или пять опрятно обставленных комнат. На первом этаже расположены три комнаты, в которых раньше жила императрица и который ей бы хотелось увидеть из-за ностальгических чувств. Из «Солитюд» мы направились в охотничий домик, стоявший посредине парка, который я нашла весьма миленьким. Этот домик построен сравнительно недавно. Внешний вид весьма приятный, интерьеры прекрасно отделаны. Возвращаясь, мы поехали другой дорогой, что продлило наше прогулку на полчаса. Вернулись мы продрогшими до мозга костей. N*** жалуется на чрезмерную усталость. Однако занимая подобное положение и будучи осыпанным милостями нашей покровительницы, он, по моему глубокому убеждению, должен был обречь себя и не на такие страдания, как чрезмерная усталость. Если взглянуть на этого человека поближе, он выглядит жалким. Это полное ничтожество. Должна признаться, что я не нахожу слов, чтобы посмеяться над тем, слишком часто находят возвышенным и любезным. Возможно, правда, что я ничего не понимаю. Сегодня состоялся обед, на котором присутствовали весь двор и многие министры. С некоторыми из этих господ я познакомилась: с графом Винценгероде, отцом того самого Винценгероде, который был в России посланником, затем с господином Цеппелином и господином Мауклером. Первый из них — министр иностранных дел, второй — министр юстиции. Супруга господина Цеппелина — весьма приятная особа, на которой, как говорят, держится весь дом. Обе придворные дамы — также весьма приятные особы. Графиня Беролдинген не лишена ума и весьма образована; госпожа Шекендорф также весьма учтива. Они обе спешили предугадать все наши малейшие желания. После обеда состоялся спектакль. Давали небольшую комедию под названием «Рассеянные» и оперу-водевиль. Оркестр под управлением знаменитого Гусселя был восхитительно точен. Я получила огромнейшее удовольствие от трио Гайдна, которое поют все наши Голицыны. Это перенесло меня в Петербург. Впрочем, я здесь часто мечтаю. Не далее как вчера мы с госпожой Браницкой перебирали всех наших знакомых. Хочется верить, что ваша сестра не скоро с нами расстанется. Я делаю всё возможное, чтобы задержать ее здесь до тех пор, пока мы не уедем.
8 октября.
Я договорилась с госпожой Цеппелин, что сегодня утром мы пойдем к Даннекеру, знаменитому скульптору, жившему в Штутгарте; поэтому в девять часов я была уже готова. Мы отправились пешком. У него очень богатая мастерская. Там мы любовались Психеей, Амуром, Ариадной, копию которой он отправил господину Бетману во Франкфурт. Я там также видела бюсты Шиллера и Лаватера. Однако надо быть более искушенной в искусствах, чем я, чтобы подробно рассказать вам обо всех произведениях и описать их красоту, поэтому я умолкаю. И всё-таки скажу вам, что из всего уведенного мною в мастерской, наиболее понравилась гипсовая статуя, изображающая в полный рост нашего Спасителя. Правую руку он держит на сердце, а левую поднимает, словно указывая на небеса. Это очень незамысловатая поза, но она находится в таком соответствии с некоторыми отрывками из Библии, что так и слышишь слова Христа. Даннекер создал это произведение в душевном порыве или читая Святое Писание. Взявшись с энтузиазмом за дело, он замыслил изобразить Спасителя. В тот момент с ним произошел любопытный случай, еще больше побудивший его продолжить работу. Не успел он закончить голову Христа, как утром к нему пришла соседская девочка с поручением, которое ей дал ее отец. Даннекер, услышав голос малышки, позвал и, велел внимательно посмотреть на голову, над которой он трудился. «На что это похоже?» — спросил скульптор у девочки. Она пристально посмотрела на лицо и тут же ответила: «Ни на что, поскольку она единственная». Именно так мне перевели немецкое выражение. Художник был тронут сделанным замечанием и с удвоенным пылом принялся заканчивать произведение, столь милое его сердцу. Он собирается высечь эту скульптуру из мрамора; однако у него нет никаких планов по поводу ее будущего и он не хочет обещать ее кому-то ни было, хотя ему и делают заманчивые предложения. Мне бы очень хотелось, чтобы эту статую приобрел император, однако я ничего не сказала о своем желании Даннекеру. Выйдя из мастерской, я посетила несколько модных магазинов, но не нашла там ничего хорошего. Самая мелкая лавочка Петербурга содержит в себе товаров больше, чем я увидела тут. Императрица обедала в кругу семьи, а мы — за столом церемонмейстера. После обеда я должна была нанести визит принцессе Евгении Вюртенбергской и ее невестке, принцессе Гогенлоэ, однако, к счастью, они еще не приехали от двора. Затем я посетила с визитом герцогиню Вильгельм, до сих пор болеющую. Она мне очень нравится. У нее очень выразительное лицо, и в молодости она, должно быть, славилась красотой. Ведь несмотря на худобу, она до сих пор производит весьма приятное впечатление. Ее супруг очень трогательно заботится о ней. У них четверо детей, старшего из них они поместили к Фелленбергу. Поскольку жениться герцога Вильгельма рассматривается как мезальянс, его сыновья будут носить только лишь титул графа. Их матерью была баронесса Тундерфельд, троюродная сестра Бенкендорфа и следовательно госпожи Шевич. Императрица обращалась с ней очень хорошо, а я была очень довольна, поскольку действительно она весьма интересная особа.
