В 16 лет Стэплтон закончил школу и поступил в художественный колледж Hornsey, однако быстро возненавидел его тягостную атмосферу. Вскоре он бросил учебу и провел год «в окружении аквариумов, слушая Amon Duul и занимаясь онанизмом. В тот год я перестал интересоваться кактусами. У меня была своя теплица, и я проводил там много времени, рисуя растения, ухаживая за ними, но Amon Duul все это уничтожили».
Стэплтон вступил в осторожную переписку с некоторыми любимыми краут-роковыми группами, разослав письма Kollectiv, Kraan, Guru Guru и Cluster. Все они были потрясены тем, что какой-то англичанин следит за их работой, и пригласили Стэплтона в гости, когда у него появится время. Стэплтон и Химан немедленно начали собираться. «Это было удивительное время, — улыбается Стэплтон. — Мы ездили туда несколько раз. Я сделал обложку для альбома Cluster 1976 года Sowiesoso, но звукозаписывающая компания ее не приняла. Сейчас я даже не помню, что там было. Фозергилл не хотел уезжать из Англии, он был очень упрям и так и не поехал. Несколько раз он ездил с нами за пластинками в Амстердам и Париж, но в Италии, кажется, не был. Довольно странно, что сейчас альбомы краут-рока переиздаются, и можно найти все, что хочешь, накупить целую кучу дисков, прочитать информацию о том, что тогда происходило и на что была похожа вся та музыка. Но в то время никакой информации не было, и эти группы, что называется, оказались под ковром. Европейские, скандинавские группы — все они воспринимались как невероятное откровение каждый раз, когда вы находили их пластинку. Большинство таких дисков оседало в магазинах секонд-хэнда; это были экземпляры, посланные на рецензию, которые сразу поступали в продажу. Там всегда можно было найти что-нибудь потрясающее, такое, чего никто никогда не слышал. Это было настоящее путешествие в неизведанное — гораздо интереснее, чем то, что просто дается на блюдечке».
В 1973 году Стэплтон и Химан жили у Конни Планка и через него связались с Faust. Те пригласили их пожить в своей коммуне в Вюмме, рядом с Гамбургом, но когда пара оказалась у дверей, в доме никого не было. В результате им пришлось ночевать на автобусной остановке. «Мы провели много времени с Kraan и Guru Guru, — рассказывает Стэплтон. — Ударник Guru Guru Мани Ноймайер был психом, очень милым. Та фотография на задней стороне Kanguru, где он подпрыгнул, словно клоун — вот такой он на самом деле. Guru Guru постоянно импровизировали. В доме всегда кто-нибудь играл». Guru Guru жили в коммуне рядом с Гейдельбергом, прямо посреди леса, и вечеринки там никогда не заканчивались. Путешествуя по стране, Химан и Стэплтон проехались от гейдельбергской коммуны до Винтрупа, где обитали Kraan. Стэплтон нашел в Англии работу рисовальщика знаков и рекламных щитов, что помогло оплачивать европейские путешествия и регулярные поездки за гастролирующими Kraan и Guru Guru. Благодаря своей работе он попал в студию звукозаписи и создал первый альбом Nurse.
В сентябре 1978 года Стэплтон работал в студии British Marketing Service на Уордор-стрит в Центральном Лондоне, где разговорился с местным звукорежиссером Ники Роджерсом (не путать с Ником Роджерсом из Current 93). «Все это было довольно странно, — говорит Стэплтон. — Помню, я красил окно и увидел, что с другой стороны улицы идет Джон Клиз. Все в студии сразу же прекратили заниматься своими делами и подошли к окну. Он просто шел по улице с портфелем, но мы попадали на пол от хохота. Это так странно… смотреть на Джона Клиза уже смешно, и как раз после этого мы разговорились с Ники».
«Он сказал, что если мне интересно, я могу поработать в дешевое студийное время, а я ответил: „Я действительно играю в группе“, — продолжает он. — Я тогда наврал, а он говорит: „Как насчет этих выходных?“», и я согласился. Стэплтон вернулся домой и сразу же позвонил Фозергиллу и Патаку, уговорив их купить какие-нибудь инструменты. Фозергилл купил электрогитару, Патак нашел старый синтезатор, а Стэплтон притащил игрушки, инструменты и электроприборы. «У нас не было никаких ролей, и никто из нас никогда не брал в руки музыкальные инструменты, — смеется Стэплтон. — Мы даже не репетировали. Джон купил гитару за четыре дня до сессии, и я сказал ему: „Боже, удивительно, насколько же все это просто!“ Мы пришли и через тридцать секунд репетиции продолжили играть, не думая о том, сколько это продлится и какую форму примет. Всё просто возникало по мере нашей работы, в основном в живую, с очень небольшим количеством наложений».
Спешно приобретенная гитара Фозергилла вставляла колючие осколки в конвейер электроники Стэплтона, а Химан извлекал гудение из своего тяжелого синтезатора с типичным немецким звучанием. В сделку входил договор о том, что группа позволит Роджерсу сыграть на гитаре. На первом треке, «Two Mock Projections», этот прото-металлический звук выглядит несколько нелепо. «Звучит как долбаный Сантана», жалуется сегодня Стэплтон, однако именно такое странное случайное соседство сыграло важную роль в его сюрреалистическом вооружении. «Мы в основном импровизировали, но в отличии от подлинной импровизации наша музыка активно перерабатывалась во время сведения и добавления эффектов, — объясняет Фозергилл. — Здесь оказались неоценимы технические знания Роджерса. Он дал нам много полезных советов и поставил в сложное положение, предложив добавить соло-гитару».
«Six Buttons Of Sex Appeal» идет еще дальше: гитара Фозергилла создает здесь нечто вроде раздвоенных векторов, изобретенных Дереком Бейли. Пока это напоминает крайности, услышанные ими на чужих пластинках — непокорная фуга AMM, индустриальное бряцанье ранних Cluster, галлюцинаторная эйфория Mothers Of Invention, — однако во многом это уже их собственная музыка.
Убежденные, что у Chance Meeting не будет слушателей, Стэплтон создал привлекающую внимание обложку с жесткими садомазохистскими рисунками на основе американского порно-журнала Latex & Leather Special. «Мне казалось, что если я сделаю по-настоящему вызывающую обложку, нас заметят, и так оно и вышло, — хвастает он. — Альбом был распродан за три недели. Я до сих пор помню, как мы с Джоном принесли его в музыкальный магазин в Камден-таун; парень за стойкой посмотрел на него и согласился оставить. На следующей неделе мы вернулись, и он сказал, что альбом — полнейшее дерьмо. Я сказал: „Что значит — дерьмо? Может, альбом немного странный, но не дерьмо“. А он ответил: „Он не странный — вот что странное“ и вытащил сингл Human League. Так что он его не взял; альбом оказался для него недостаточно странным».
«Стив создал обложку, но в обсуждении окончательного результата участвовали мы все, — говорит Фозергилл. — Получить ответную реакцию было очень важно, но не следует понимать работу Стива как стремление шокировать. Кажется, Джон Кейдж говорил о своих композиция: не надо называть их музыкой, если это слово вас оскорбляет. То же можно сказать и об изображениях на обложках, и о нашей музыке. Тем не менее, Джеффа Трэвиса из Rough Trade (один из первых независимых музыкальных магазинов Лондона) эта обложка очень оскорбила, и он отказался продавать пластинку в своем магазине без коричневой обертки. К счастью, Rough Trade были готовы распространять ее в других местах без цензуры».
