Чековые операции составляют большую часть бизнеса авиакомпаний и гостиниц, и большинство чеков, возвращаемых им из-за перерасхода средств на счёте — отнюдь не попытки мошенничества. Обычно это лишь следствие прискорбной небрежности со стороны владельца счёта. В большинстве случаев таких людей отыскивают, и они оплачивают свои чеки. Во многих случаях выданные мной чеки сначала просто накапливали, и только потом начинали предпринимать попытки отыскать меня через Pan Am. Не сомневаюсь, что во многих других случаях пострадавшие предприятия просто списывали расходы, не утруждаясь дальнейшими розысками.
Те же, кто всё-таки утруждался, обычно передавали дело местной полиции, что ещё более поощряло мой спортивный азарт и было мне на руку. Очень немногие департаменты полиции — а скорее всего ни один из них — располагали адекватно укомплектованными подразделениями по борьбе с финансовыми преступлениями, даже в столичных городах.
А ни один из инспекторов любой полиции не взваливает на себя такое тяжкое бремя, как офицер, приставленный к делам о фиктивных чеках. Махинации с чеками — одно из самых распространённых преступлений, а профессиональные макулатурщики — коварнейшие и умнейшие из преступников, поймать которых на горячем труднее всего. Ситуация не улучшилась и поныне, а уж тогда тем более, но это отнюдь не говорит об отсутствии талантов или решимости у связанных с этим полицейских. Если учесть, сколько жалоб им приходится разбирать ежедневно, остаётся лишь восхищаться тем, как высок у них процент раскрываемости. В своей работе они обычно руководствуются определёнными приоритетами. Скажем, команда детективов разрабатывает операцию по поводу поддельных чеков на зарплату, разоряющих местных торговцев на 10 тысяч в неделю, — очевидно, дело рук целой банды. Сверх того у них лежит заявление ювелира, из-за мошенника с ничего не стоящим чеком лишившегося перстня стоимостью 3 тысячи. И ещё заявление от банкира, чей банк выдал 7500 долларов по поддельному чеку. Да плюс пара-тройка десятков дел местных фальсификаторов. И тут им поступает заявление управляющего мотелем, потерявшего сто зелёных из-за кидалы, разыгрывающего из себя пилота гражданской авиации, а преступление совершено две недели назад.
Так как же поступят детективы? Проделают необходимые рутинные ходы и только. Выяснят, что нью-йоркский адрес подозреваемого вымышлен. Узнают, что в Pan Am такой пилот не работает. Может, зайдут настолько далеко, что вычислят, что самозванец надул авиакомпанию, бесплатно прокатившись в Чикаго, Детройт, Филадельфию, Лос-Анджелес или какой-нибудь иной отдалённый город. Они отправят сообщение в соответствующие города по полицейскому телетайпу и отложат заявление в архив на случай появления новых сведений — вот как они поступят. Они сделали всё, что могли.
А я, как шмель, продолжал летать и собирать мёд на стороне.
Принимая во внимание два последних фактора моей гипотезы, ничуть не удивительно, что я мог действовать столь свободно и бесстыдно. В то время полиция ещё не располагала Национальным информационным центром по борьбе с преступностью.[13] Имей я дело с компьютеризированной полицейской сетью, располагающей грандиозным запасом фактов и цифр, связанных с преступлениями, моя карьера могла бы укоротиться на годы. И наконец, я был первопроходцем в мошенничестве, столь невероятном, столь невозможном с виду и вопиюще дерзком, что оно удавалось.
В последние месяцы своих приключений я наткнулся на капитана Continental, с которым летал попутчиком уже пару раз. У меня внутри всё заледенело, но тут он растопил лёд теплом приветствия. Потом рассмеялся и сказал:
— Знаешь, Фрэнк, я тут пару месяцев назад говорил с одной стюардессой Delta, так она сказала, что ты аферист. Я сказал, что это чушь полнейшая, что ты сидел за штурвалом моей птички. Чем ты так не угодил девушке, парень? Не удовлетворил или выгнал из постели?
Мои приключения… Первые пару лет именно так мне они и представлялись — приключениями. Преступными, естественно, но всё равно приключениями.
Я вёл тетрадь — тайный дневник, куда записывал выражения, технические сведения, разнообразные данные, имена, даты, места, телефонные номера, мысли и прочую информацию, которую считал необходимой или потенциально полезной.
Она представляла собой журнал комбинаций, учебник, чёрный список, дневник и авиационную библию, и чем дольше я действовал, тем больше в ней появлялось записей. Одна из первых пометок гласит: «коридор планирования». Термин этот упомянули во время моего второго транзита, и я записал его, чтобы при случае выяснить значение. Коридор планирования оказался огнями, обозначающими посадочную полосу. Дневник пестрит сведениями разнообразнейшего рода, оказавшимися бесценными для моей мистификации. Если вы притворяетесь пилотом, полезно знать такие вещи, как расход топлива в полёте (7 500 литров в час), что самолёт, летящий на запад, придерживается чётных эшелонов — высот (20 тысяч футов, 24 тысячи футов и т. п.), а летящий на восток — нечётных (19 тысяч футов, 27 тысяч футов и т. п.), или что все аэропорты опознают по трехбуквенному коду (LAX, Лос-Анджелес; 1 JFK — Кеннеди или LGA — Ла-Гуардия, Нью-Йорк и т. п.).
Для серьёзного мошенника мелочи играют огромную роль. Имена всех членов экипажей, с которыми я познакомился, типы самолётов, на которых они летали, их маршруты, компании и базы вошли в тетрадку в числе полезнейших данных.
Скажем, во время попутки на рейсе National.
— Ребят, вы откуда?
— Базируемся в Майами.
Взгляд украдкой в дневник и:
— Эй, а как дела у Рэда? Ведь кто-нибудь знает Рэда О'Дэя. Как поживает наш ирландец?
Рэда О'Дэя знали все трое.
— О, да ты знаком с Рэдом, а?
— Ага, летал с ним пару раз на откидном. Классный парень!
Подобные обмены репликами поддерживали мой образ пилота, заодно обычно предотвращая ненавязчивые перекрёстные допросы, которым я подвергался поначалу.
Просто присматриваясь и прислушиваясь, я стал экспертом и в других вещах, положительно сказавшихся на моей роли. После второго полёта я уже всегда брал наушники послушать радиопереговоры, если предлагали, хотя многие пилоты предпочитают включать громкоговорители, избавляющие от необходимости надевать головные телефоны.
Приходилось мне и немало импровизировать. Когда я летел на откидном в город, не имевший отношения к Pan Am, — к примеру, Даллас, — и не знал, какими мотелями или отелями пользуются авиаторы, я просто подходил к ближайшей билетной кассе.
— Послушайте, я здесь жду чартера, прилетающего завтра. Где тут наши? — вопрошал я.
