– Упорливый ты у меня, Ваня. Что ж, учись!
Я побежал к Нине Васильевне. Узнав о новости, она обрадовалась, поздравила меня и сказала:
– Помни, Ваня, знания тебе для любой профессии пригодятся.
Занятия начались с осени. В школе училась рабочая молодежь с заводов. Но было несколько человек из пригородных колхозов. Поступил туда и Ивась, за которого я дрался в классе.
Уроки кончались в одиннадцать часов вечера. Два наших односельчанина учились на педагогическом рабфаке, и мы возвращались в Ображеевку вчетвером. Наши дороги расходились за километр до села. Товарищи сворачивали в сторону – на противоположную окраину, и я шел дальше один, долго перекликаясь с приятелями.
В слякоть, в пургу и мороз мы ежедневно ходили по семь километров до Шостки да по семь обратно.
Учиться было нелегко, особенно много приходилось заниматься русским языком: у нас в сельской школе занятия шли по-украински.
Мы с Ивасем были всех младше в школе и, попав в незнакомую обстановку, первые дни стеснялись и робели. Учащиеся – молодые рабочие – заметили это и отнеслись к нам внимательно, по-товарищески. Никто ни разу не позволил себе посмеяться, подшутить над нами. Напротив, все нас подбадривали, поддерживали:
– Да вы не робейте, ребята! Учение – дело хорошее. Подрастете – на завод поступите.
Мы с Ивасем быстро освоились и вошли в дружный круг молодых рабочих. Любознательные, начитанные ребята были в курсе всех событий тех дней, всем интересовались: и делами новаторов производства, и авиационными рекордами. Они часто обсуждали газетные статьи о реконструкции народного хозяйства, об успешном осуществлении второй пятилетки, принятой на XVII съезде партии. С интересом и пользой для себя слушал я их разговоры. Уже не робея расспрашивал о производстве. А как-то, совсем осмелев, сказал, что мне хочется и нужно работать. Товарищи охотно вызвались меня устроить учеником на производство.
– Вот подожди: на завод тебя поведем, все тебе покажем. Подучишься, подрастешь – будем вместе работать.
Через некоторое время меня вызвал директор:
– У нас организуется библиотека. Хочешь работать библиотекарем?
– Да вот ребята обещали мне на заводе работу найти…
– В библиотеке у тебя тоже работа будет. И еще какую тебе пользу принесет! Ведь недаром говорят: книга – лучший друг. Сколько книг прочтешь! Товарищи будут спрашивать, что им почитать.
– Мне зарабатывать надо: отцу помогать.
– Не беспокойся, будешь у нас зарплату получать. Ну, согласен?
– Согласен! Согласен!
Мне дали двухнедельный испытательный срок.
В канцелярии стояло несколько книжных шкафов – это и была наша библиотека. Книг еще было немного, но они все приходили и приходили. Все надо было начинать сначала. Как же приступить к делу?
Леня Дмитриев, секретарь учебной части, вручил мне ключи от шкафов, помог разобраться в книгах. В городской библиотеке меня познакомили с библиотечным делом, несколько дней терпеливо со мной занимались.
Работа оказалась сложной. Приходилось ездить за книгами, заприходовать их, заносить в каталог, расставлять по полкам. Но вот все приведено в порядок, заведены учетные карточки, и я начинаю выдавать ребятам книги, каждый раз напоминая, как меня учили в городской библиотеке: «Книгу надо беречь!»
Неизгладимое впечатление произвела на нас книга Николая Островского «Как закалялась сталь». Не раз я перечитывал это удивительное произведение и всегда находил что-то новое, полезное для себя. Павел Корчагин стал моим любимым героем.
С увлечением прочел я «Разгром» Фадеева, «Чапаева» Фурманова. Все эти книги пробуждали желание сделать что-то полезное, нужное для Родины.
Пристрастился я и к научно-популярной и технической литературе, к чтению газет.
Вечерами после уроков я приводил в порядок библиотеку. Заводские ребята охотно помогали, допоздна засиживались за книгой. А мне нередко приходилось ночевать в канцелярии; спал на столе, подложив под голову пачку книг.
Испытательный срок прошел. Меня зачислили приказом на должность библиотекаря. Весело я шел домой с гостинцами, купленными на первые заработанные деньги.
Два года я проучился в школе. Мне исполнилось шестнадцать лет, и я получил паспорт. Надо было решать – куда поступить учиться, кем быть? Все было интересно: и техника, и медицина, и рисование, и педагогика. Хотелось все знать. Но уезжать далеко от дома я не мог. Решил учиться в Шостке. И подал заявление в техникум и в педрабфак. Сдал экзамены. Чему же отдать предпочтение?
– Иди в техникум, – посоветовал отец. – Закончишь – станешь работать на производстве: сам ведь этого хотел. А пока учишься, приработок найдешь.
– Пожалуй, тату, так и сделаю. И ребята советовали. Решено: буду учиться в техникуме!
Я попал на химико-технологическое отделение. Заниматься приходилось много, а на дорогу домой я тратил немало времени. И я решил переселиться в общежитие. Отец согласился на это сразу, а мать молча заплакала.
– Полно, мамо! Ведь я буду на выходной день домой приходить, – говорил я, хотя и сам чуть не плакал.
Наконец мать, вздыхая, согласилась, что так будет лучше, и стала собирать мои скромные пожитки.
УТРАТА
Рано утром я уходил с котомкой из дому. Мать смотрела мне вслед, пригорюнившись. Я оборачивался, махал рукой, пока не завернул за угол.
Перед выходным сразу после занятий пошел домой. Соскучился по матери и беспокоился о ней: последнее время она все чаще хворала. Казалось, никогда не дойду до села.
У дверей меня ждал отец.
– Плохо матери, Ваня. Надо уговорить ее поехать в больницу.
Я бросился в хату.
Мать стонала. Я сел рядом и долго уговаривал ее поехать в больницу, но она и слышать не хотела.
– Краше умру, а з дому никуды не уйду.
На следующий день под вечер мать сказала:
– Сынок, иди дотемна. Мне легче стало. Батько присмотрит, не тревожь себя.
Я хотел остаться, но мать разволновалась, настаивая на своем. Знала, как я не люблю пропускать занятия. И я ушел из дому с тяжелым сердцем.
До ночи сидел я за книгами, но сосредоточиться было трудно – все упрекал себя, что не заставил мать поехать в больницу.
Кто-то разбудил меня на рассвете. Это был брат Яша. Я вскочил, взглянул ему в лицо, залитое слезами, и сразу все понял.
– Мамо?
Яша молча кивнул головой.
Не помню, как я дошел до дому. В хате было полно народу. Плач, причитания. Отец стоял, закрыв лицо руками. Плечи у него вздрагивали. Не помня себя я убежал на погреб, бросился ничком на землю и долго пролежал там в оцепенении, без слез.
Сразу после похорон вернулся в Шостку.
Долго не ходил я в деревню: дом опустел для меня.
Вскоре отец тоже перебрался в Шостку – в общежитие при заводе. Я часто навещал его. Иногда он по вечерам заходил ко мне, усаживался у стола, брал книгу. Нравились ему чистота и порядок у нас в общежитии. А я любил, когда он сидит тут, рядом, – легче становилось на душе… Иногда, взглянув на меня, он спрашивал, что я сейчас учу. И тут же спешил добавить:
