Значит, всякая война божественна. Значит, всяк, кто воюет - человек благороднейший. Независимо от манер. Более того, чем грубее манеры, тем успешнее справится солдат со своей ниспосланной свыше миссией. В данном случае благородные манеры, как смокинг и бабочка, могут, как жалобы на избиение, помешать воину. Отсюда в стенах академии постоянно, сознательно поддерживался милитаристский дух, сложившийся еще в первые годы ее существования. И здесь не полагались только на самовольные действия курсантов-воспитателей с их "теневой академией". В Вест-Пойнт приглашали воспитателей из числа дисциплинированных, закаленных походами, учениями и сражениями служак, начинавших свой путь с самых низших чинов и не сломавшихся под тяготами суровой, часто жестокой армейской действительности. Их главный предмет - муштра.
Они требовали держать в постоянном блеске 44 пуговицы на мундире (дело утомительное, но еще утомительнее еженедельно короткими перебежками покрыть минимум сорок четыре мили), они учили, как надо владеть оружием, саперной лопатой, как найти пропитание в лесу и воду в пустыне, как пользоваться шприцем и ножницами из аптечки первой медицинской помощи. А главное постичь искусство обращения с солдатами - этими "грубыми, неотесанными сынами прерий и каменных джунглей городов". Но, чтобы научить грубых, нужно самому уметь быть грубым, быть солдатом.
Нередко бывшие курсанты, как, например, генерал У. Уэстморленд, один из начальников Вест-Пойнта, с восхищением вспоминали своих наставников, подчеркивали, что многому научились у них, что их моральный кодекс формировался под влиянием воспитателей, "лишенных слабостей и прекрасных в своей грубости и примитивизме". Вот Симон Бакнер. Широкоплечий, с могучей грудью мужчина, никогда не надевавший шинели, всегда спавший на железной койке, укрывшись одной простыней, говорил своим питомцам: "Солдат должен быть благородно бедным". Руководствуясь этой статьей своего "кодекса", он запретил курсантам пользоваться лосьоном для бритья, обосновав требование следующим образом: "Я скажу вам, джентльмены: если вы хотите пахнуть, вы должны пахнуть мужчиной". Так вот. Симон Бакнер воспитывал Уэстморленда. В будущем из него получился генерал, которого за действия в Индокитае назвали "палачом Вьетнама". "Палач" посвятил учителю Бакнеру много места в книге "Донесения солдата". Именно такие "дядьки" воспитывали и Макартура.
Дугласу, правда, было легко. Сын потомка рыцарей голубых кровей и дочери плантатора еще в детстве научился "залезать в шкуру простого человека". Не случайно Д. Макартура называли "патрицием и плебеем одновременно". При этом, однако, добавляет У. Манчестер, "тога патриция для него была все-таки желаннее". Поэтому он быстро наладил хорошие отношения с Бакнером своего времени и относился к нему так же почтительно, как Уэстморленд.
Время заставляло "отцов академии" опираться не только на "старые привидения войны"; развитие науки, новая военная техника, совершенствование вооруженных сил за рубежом требовали изменять, дополнять программы обучения. И здесь важная роль отводилась интеллекту, способностям, трудолюбию. "Среди моих однокашников,- вспоминает Д. Макартур об успехах, зафиксированных в высоких баллах,- было много курсантов умнее меня, и, безусловно, их было гораздо больше в предыдущих двадцати четырех выпусках. Я учился не больше и не усерднее других. Может быть, мои успехи следует рассматривать как результат того, что каким-то образом я четче мог представлять будущие события, обладал лучшим пониманием, что есть и должно быть первым, что должно выступать первым".
С самого первого дня пребывания в Вест-Пойнте у Дугласа серьезный соперник - Улис Грант III. Его также опекала мать. Фредерик Грант жила в той же гостинице, что и миссис Макартур. Улис обладал незаурядными способностями, подавал большие надежды. Но этого курсанта в первые годы делало "крупнее", "тяжелее" происхождение и родственные связи. Да, отец Дугласа стал заметной фигурой. Но ведь генерал Грант уже много лет ходил в национальных героях. Более того, он был восемнадцатым президентом Соединенных Штатов! Именно этому человеку Улис приходился внуком.
До поры до времени Дуглас, миссис Макартур, исходя из позиции "поживем, увидим", довольно спокойно переносили все, что было связано с Грантом III. Но вот в Вест-Пойнт приезжает скульптор, чтобы создать монумент молодого американца, решившего "посвятить себя войне", изваять обобщенный образ будущего офицера. На роль модели вест-пойнтское начальство рекомендовало внука президента.
Тщеславный Дуглас не мог смотреть на своего конкурента в камне. Тем более Грант-монумент выглядел настоящим героем. Дуглас даже изменил маршрут (на встречу с матерью, занятия, строевую подготовку, на прогулку с девушками), чтобы не казнить себя за то, что бросил на скульптуру завистливый взгляд. Однако Мэри Пинки Макартур, которая, свидетельствуют служащие отеля, "всегда была готова сжать кулак" (лайковые перчатки не боксерские, но в такие моменты и они выглядели очень грозными) при встречах с миссис Грант, немедленно решила взять реванш за скульптуру. Она пригласила известного фотографа (в те времена за немалые деньги). И вот перед объективом предстал юноша в отутюженном сером мундире, увенчанный фуражкой, которой была придана элегантная и вместе с тем лихая форма. В фигуре чувствуется напряженная готовность (так и напрашивается сравнение с леопардом перед прыжком), взгляд устремлен через Гудзон на вершины гор.
Снимок, сделанный мастером, умевшим, подобно талантливому живописцу, художнику-портретисту, увидеть в человеке, чтобы моментально схватить сначала на негативную пластину, а потом не спеша, маневрируя светом, временем в проявителе и фиксаже, передать уже на позитив его суть, главные черты, понравился матери и поддержал веру в Дугласа.
Конечно, миссис Макартур в душе не ограничивалась скромными мечтами, она была уверена, что герой на фотографии действительно станет достойным не только каменных, но и бронзовых, золотых фигур. Так, кстати, в будущем и случилось. Золотых скульптур я не видел (говорят, их отливали в послевоенной Японии в виде миниатюрных фигурок по типу бангкокских золотых будд), но в Маниле, на Филиппинах бронзового и каменного Дугласа Макартура сегодня встретишь. Существует огромное количество других портретов - в масле, высеченных из камня, отпечатанных на открытках. Однако прежде всего фотография.
Д. Макартур был благодарен матери за то, что она открыла ему глаза на возможности объектива и журналистского пера. Даже если вдруг исчезнут все библиотеки, все архивы, где-то у кого-то останутся газеты, журналы, и на какой-нибудь их странице обязательно Макартур. Генерал, в отличие от некоторых деятелей, считающих журналистов дармоедами, приспособившимися к легкой жизни, всегда старался ладить с ними. Ведь журналисты пишут историю. Одна фотография хорошо, а сотня (в газете миллион!) еще лучше.
