После того как Джо Гэннон уехал на Западное побережье США (20 лет спустя он появится за пультом управления световым шоу во время турне Элиса Купера), основная тяжесть по проектированию и воплощению в жизнь «каплевидного шоу» легла на плечи мастеровитого и изобретательного Питера Уинна Уилсона, который, помимо всего прочего, подрабатывал, продавая сконструированные им самим солнцезащитные психоделические очки разных фасонов. Именуемый в ранних рецензиях пятым флойдовцем, Уинн Уилсон был еще и роуд-менеджером группы, хотя водительских прав у него не было. Как светорежиссер он получал проценты от гонорара группы, что вызвало некоторые трения между ним и остальными членами команды, как только их доходы пошли резко вверх.
Сюзи Голер-Райт, получившая известность в кругах андеграунда как «дебютантка» психоделии, помогала Уинну Уилсону управляться с флойдовским световым шоу. «Сюзи была милой, — говорит Джун Болан. — Тоненькая, как тростиночка, с потрясающе ровными зубками и самой чарующей улыбкой на свете. Красота да и только — как говаривали в те славные дни».
Сид Барретт жил на верхнем этаже дома Питера и Сюзи с подружкой, стильной моделью по имени Линдси Корнер (Lindsay Korner). Отзывчивая и добродушная, Линдси оставалась преданной Сиду на протяжении всей эпохи его пребывания во ФЛОЙД, полной взлетов и падений.
Обе парочки наслаждались богемным, расслабленным образом жизни, поздно вставая по утрам, часами «зависая» в баре «Polio» на Олд Комптон Стрит, где они набивали брюшко сэндвичами и всякими жареными-пареными блюдами, а дома допоздна играли в восточную настольную игру «Го».
Потом Барретт забросил эту игру и с головой погрузился в китайскую «Книгу бытия» («I Ching»), которая и послужила толчком к созданию песни «Chapter 24»: «Изменения оборачиваются успехом… Действие приносит удачу…».
Теперь, когда ФЛОЙД стали набирать высоту, Сид забросил свои занятия живописью и сосредоточился на написании песен -«музыки в цветах», создавая их с такой самоотверженностью и проявляя такие способности, что даже близкие ему люди были поражены. Источники его вдохновения были типичными для ангдеграунда: восточные предсказания и детские сказки, бульварная фантастика и саги Толкиена о Средиземье, английские народные баллады, чикагский блюз, авангардная электронная музыка, Донован, THE BEATLES и THE STONES. Все это попадало в бурлящий котел его подсознания только для того, чтобы выплеснуться наружу и обрести форму в голосе, звуке и стиле. И стиль этот был уникальным — барреттовским.
«Раньше, — говорит Уинн Уилсон, — гораздо больше времени уходило на сочинение композиций, чем на их исполнение. Сид работал над материалом, думая, скорее, о его сценическом воплощении, чем о записи. Написав текст песни, он концентрировался на основной музыкальной теме, затем без конца «обсасывал» ее, готовясь к тому моменту, когда надо будет импровизировать на сцене. То были счастливые дни — все тогда казалось прекрасным. События разворачивались именно так, как хотелось Сиду. В его распоряжении был неограниченный запас времени — сочиняй, играй! Помню, как он сидел, играя словами и выкуривая при этом огромное количество гашиша и «травки». Спокойная обстановка. Это позже она стала слишком давящей и искусственной».
«Сид был очень непростым человеком, именно непростым, — говорит Джун Болан. — Он писал удивительные песни с невероятными текстами. В начале, когда он был более собранным, он напоминал зашоренную лошадь. Он сидел и часами играл замечательные вещи на гитаре, писал, ЗАНИМАЛСЯ ТОЛЬКО ЭТИМ — больше ничем. Он делал поразительные успехи».
«В те дни именно он был самым творческим человеком в группе, заложившим ее основу. Сидя дома и сочиняя песню, он задумывался над тем, что должен играть барабанщик, а что — басист. Он оченьхорошо держал ритм и играл соло, точно зная, что ему хочется услышать. Бывало, он подходил на репетициях к Нику Мейсону и говорил: «Я хочу, чтобы ты сыграл вот так, а вот что должно получиться».
Суми Дженнер никогда не считала Сида особенно общительным человеком: «Он просто самовыражался в своей музыке». Ее муж вспоминает о Барретте так: «Он — наиболее творческая личность из всех тех, с кем мне приходилось сталкиваться. Потрясающе, но факт: за несколько месяцев, проведенных в квартире на Ирлхэм Стрит, Барретт написал почти все песни для ФЛОЙД и для своих соло-альбомов».
«Все происходило спонтанно, идеи так и выплескивались на бумагу. Насколько я мог судить, он не был каким-либо гением-мучеником, выдавливающим из себя свою боль. Когда люди пишут, не ограничивая себя и не подавляя, выходит гораздо лучше, чем когда их начинает заботить их собственное величие».
Питер Дженнер сделал весьма весомый (хотя своевременно и не замеченный) вклад в этот мощный выплеск творческой энергии. Об этом свидетельствует история появления мощного риффового лейтмотива «Interstellar Overdrive» — длинного инструментального номера, служившего кульминацией всех выступлений Сида с ФЛОЙД. Все началось, когда Дженнер попытался напеть песню Берта Бакара (Burt Bacharach) «My Little Red Book», услышанную им в обработке группы LOVE. «Я не самый лучший в мире певец: со слухом у меня беда, — говорит Дженнер. — Сид повторил рифф на гитаре и спросил: «Так что ли?». Конечно, рифф был совсем другим, потому что, сами понимаете, мое гудение, или жужжание, было ужасным …».
К октябрю 1966 года ФЛОЙД были в состоянии ответить на вызов, брошенный им ведущим лондонским журналистом Аланом Джонсом (Allan Jones) из «Melody Maker». Он, в частности, писал: «Психоделические версии «Louie Louie» не проходят, но если они сумеют вплести свои электронные достижения в мелодичные и лиричные песни, уходя от устарелых ритм-энд-блюзовых стандартов, то в ближайшем будущем они добьются успеха». С появлением таких оригинальных барреттовских композиций , как «Astronomy Domine», «The Gnome», «Mathilda Mother» и гимн «травке» — «Let's Roll Another One», вещи Чака Берри и Бо Дидли бесследно и навсегда испарились из репертуара ФЛОЙД.
Творческая активность Барретта, расцветающая пышным цветом по ночам, вскоре проявила себя на сцене. Именно Сид навел Пита Тауншенда на мысль совместить функции ритм- и соло-гитариста в одном лице. Его новшества простирались от игры на слайд-гитаре с помощью любимой зажигалки «Зиппо» до использования специальных эффектов-примочек «Бинсон».
Во время кульминационных моментов концертов — тридцати — тридцатипятиминутных свободных импровизаций на тему «Interstellar Overdrive» и «Astronomy Domine» — Барретт превращался в крутящегося и вертящегося дервиша. То и дело используя фидбэк, он размахивал руками, а светоустановки проецировали колеблющиеся тени на установленный сзади экран. Майлз сообщает, что «Барретт развивал музыкальные новшества, доходя до опасных пределов и танцуя на краю пропасти, удерживаемый подчас только докатывавшимися до них волнами одобрения со стороны публики, находившейся на расстоянии нескольких дюймов от их ног».
