На третий год своего существования торговый дом «Ламм-младший» настолько развил свою деятельность, что компаньоны извлекали из предприятия доход, дававший возможность Лавалю жить за счет своего изобретения. Привычки его были скромны. Беспокойное воображение его было занято самыми разнообразными проблемами, ум его работал и днем и ночью.
Записные книжки, загружавшие его карманы, ящики письменного стола, пестрели записями, набросками, чертежами. Под каждой заметкой аккуратно были означены день, час и место записи. Большая часть их приходилась на ночные часы. Не было буквально ни одной области техники, которая в то или иное время не интересовала бы изобретателя, и не было, кажется, ни одного вопроса ни в одной из этих областей, на который не отвечали бы эти записные книжки.
Осуществление и разработка всех этих идей, будивших Лаваля ночью и заставлявших его вскакивать с постели и торопливо садиться за письменный стол, требовали времени, опытов и средств. Большая часть идей оставалась, разумеется, только свидетельством неистощимой изобретательности Лаваля и не шла далее записных книжек. Какими бы силами и энергией ни обладал Лаваль, одной его жизни не могло хватить на осуществление даже десятой доли волновавших его проблем, касавшихся самых разнообразных вопросов, начиная от извлечения золота из морской воды и кончая воздухоплавательными аппаратами.
Нисколько не собираясь ограничить себя участием в торговом предприятии Ламма-младшего, очень довольный начавшимся распространением изобретенной им машины, обеспечившей ему некоторую материальную независимость, Лаваль всецело погрузился в изобретательскую работу.
Сначала он сконструировал основанный на том же принципе центрофугирования аппарат для определения количества жиров в молоке, названный им «лактокритом». Определение количества жиров в технике и промышленности имеет вообще большое значение, но аппарат Лаваля, довольно дорогой, вскоре был вытеснен введением более простых и дешевых химических методов для той же цели.
Почти одновременно Лаваль сконструировал другой аппарат, также не получивший большого распространения. Он был назван Лавгалем «эмульсорн» и предназначался для того, чтобы примешивать к снятому молоку более дешевые, чем масло, жиры, для того, чтобы снятое молоко сделать годным хотя бы для изготовления сыра. Дело в том, что отделение сливок, т. е. жировых веществ молока, при помощи лавалевского сепаратора происходило настолько совершенно, что снятое таким образом молоко представляло собой в то время ни на что не годный отброс. Для, утилизации его и предназначался Лавалем эмульсорн. Он, так сказать, вносил поправку к слишком уже совершенно действующей машине.
Однако практическое применение эмульсорна не оправдало возлагавшихся на него надежд, и этот аппарат, как и многие другие изобретения Лаваля, не получил распространения.
Несколько раз в эти годы Лаваль возвращался к идее доильной машины, но у него не было под руками объектов для первых опытов, и идея эта оставалась неразработанной.
В это же время Лаваль увлекся проектом необыкновенного судна, обволакиваемого воздухом. Эта идея имела некоторую, хотя и чисто внешнюю связь с опытами Лаваля при испытании самого первого, неудачного сепаратора, работавшего в молочном тумане мельчайших брызг, плотно обволакивавших сепаратор и выбивавшихся из фланцев чаши под действием центробежного давления.
Идея Лаваля сводилась к тому, чтобы уменьшить сопротивление воды созданием вокруг корабля воздушной пленки и тем самым добиться его быстроходности. По расчету изобретателя такое судно могло двигаться с невероятной для пароходов скоростыо около 75 километров в час.
Не имея никаких надежд построить такое судно своими средствами, Лаваль предложил проект своего судна русскому правительству. Предложение это было сделано через одного из друзей Лаваля, знаменитого изобретателя динамита и миллионера Альфреда Нобеля, братья которого, Людвиг и Роберт, жили в России, где имели машиностроительный завод и богатейшие нефтяные промысла.
Альфред Нобель в это время был крупнейшей фигурой среди промышленной буржуазии Швеции. Несмотря на то, что нитроглицериновый завод отца был разрушен страшным взрывом, при котором погиб брат Альфреда Нобеля, он не только продолжал дело своего отца, но и далеко подвинул вперед технику приготовления взрывчатых веществ изобретением динамита, бездымного пороха и гремучего студня.
Чуждый всякой сентиментальности, нисколько не смущенный катастрофой, совершенно не задумывавшийся над тем, каким товаром он промышляет, Альфред Нобель к концу своей жизни, когда с ним впервые столкнулся Лаваль, располагал многомиллионным состоянием. Всемирную известность, однако, Нобель получил в день своей смерти, когда было вскрыто его завещание, которым он весь свой переведенный в денежные бумаги капитал предоставил для учреждения так называемых «нобелевских премий», выдающихся ежегодно за труды, оказавшие наибольшую пользу «человечеству».
Однако Альфред Нобель был несомненно талантливым инженером: кроме динамита и бездымного пороха им были изобретены искусственный шелк, искусственная кожа, газовый двигатель. За всю жизнь им было взято свыше восьмидесяти патентов на изобретения, касавшиеся самых разнообразных областей техники и промышленности.
Разносторонность интересов была основным моментом, сблизившим Лаваля с Нобелем незадолго до его смерти; сначала они сошлись для переговоров по поводу проекта воздухообволакиваемого судна, а несколько позднее — для эксплуатации изобретенной Лавалем электрической печи для выплавки чугуна.
Лаваль, понимая, что его быстроходное судно может прежде всего заинтересовать военное судостроение, и зная о близости Альфреда Нобеля ко многим европейским военным министерствам, рассказал о своем проекте воздухообволакиваемого судна изобретателю динамита.
Шестидесятилетний старик, но еще энергичный, предприимчивый и жадный, Альфред Нобель отнесся к молодому талантливому соотечественнику с большим вниманием. Даже он, много видевший на своем веку, не мог не поддаться убедительной аргументации и самоуверенности Лаваля. Он порекомендовал Лавалю не пускаться в рискованное предприятие, а предложить осуществление проекта правительству какой-нибудь заинтересованной страны.
Это было как-раз то, на что рассчитывал Лаваль.
— У меня нет связей, — сказал он. — Дело это требует полной тайны и доверия. Вот почему я и пришел к вам…
— Вероятно, я могу помочь вам, — ответил Нобель. — Я думаю, что русское правительство более других сейчас заинтересовано в развитии своего флота. Мой племянник наверное возьмется провести нам это дело.
