Николай пошел учиться в вечерний техникум, понял: новая техника требует и новых знаний, иначе пропадешь. И техникум он окончил.
Может быть, после техникума Николай и пошел бы в институт. Однако жизнь с такой стремительностью закрутила его и завертела, что мысль об инженерном дипломе пришлось надолго оставить. Жена по этому поводу печалилась. Что поделаешь, представления молодой жены о жизни не всегда согласовывались с его представлениями.
А потом родилась Таня. Ребенок принес родителям свою долю счастья.
Поздним весенним вечером Николай возвращался из цеха домой. Бормотали ручьи, пахло тающим снегом.
У сверкающего огнями здания театра Дворца культуры Бусыгин встретил Васю Гусева. Он ушел из цеха и работал в конструкторском бюро. Друзья обрадовались встрече, новостей накопилось уйма. И, конечно, разговор свелся к тракторам.
— Ты видел подземный? — интригующе спросил Гусев.
— Нет, подземный не видел.
— Хочешь взглянуть?
— Ну.
— Завтра его будет смотреть комиссия. Ровно в два. Приходи, Николай. Будет Мамин…
— Кто будет?
— Ох, деревня! Ох, отсталость! Мамина не знаешь?
— Не знаю.
— Это же отец отечественного тракторостроения Яков Васильевич Мамин. Приходи. Машина — чудо-юдо.
Гусев ушел.
А на следующий день после разговора с Гусевым Николаю удалось-таки вырваться на часок, чтобы взглянуть на «подземный». А заодно и повидать человека, о котором так восторженно отозвался Вася.
Было на редкость прекрасное весеннее утро, когда Бусыгин появился на заводской площадке. Почти всех он здесь знал. Не был знаком только высокий, сутулый, пожилой человек, одетый в летнее коверкотовое пальто. В руках он держал кепку. Был худощав, несколько суров взглядом. Лысина блестела под лучами солнца, и человек в коверкотовом пальто то и дело вытирал ее платком. Все уважительно обращались к нему «Яков Васильевич». Это и был Мамин.
«Подземная» машина была по своей конструкции необычна, оригинальна.
Через несколько дней после встречи у «подземного» Николай удивился — в цех пришло много новых людей. На опытно-производственную базу пришли конструкторы с чертежами, моделью нового, единственного в своем роде дизель-электрического трактора ДЭТ-250.
Конструкторы и технологи начали рассказывать о будущей машине. Исаков — главный конструктор — сделал детальное, богато аргументированное сообщение о ДЭТ-250, как его задумали конструкторы и технологи.
Первые две машины было поручено собрать и испытать бригадам Замятина и Бусыгина.
Приступила к работе бригада Замятина, а через несколько дней стала на сборку и бригада Бусыгина. К соревнованию этих бригад было приковано внимание всего завода.
Бусыгинская бригада все наращивала и наращивала темп. Николая охватил веселый азарт. У него была слабость: любил, чтобы все кругом говорили — «Бусыгин впереди». Нет, это не от тщеславия, а от «деминских уроков», которые научили его ценить слово «передовой» и гордиться им.
Наступил день, когда Николай Александрович сел в кабину нового трактора. Приятно было сидеть в этой комфортабельной, герметически закрытой, цельнометаллической кабине. Теплозвуковая изоляция, круговой обзор, удобное сидение…
Бусыгин с волнением готовился к старту. Сколько раз он переживал эти предстартовые минуты, когда все расступаются и ждут. Перед глазами одна за другой мелькают картины прошлого: и как трогался с места новый танк, и как задрожал в нетерпении первый послевоенный трактор, и нелегкие дни создания «уральского богатыря», радости и огорчения, удачи и неудачи, все волнения, споры, страхи, бессонные ночи, поиски лучших решений… Да, все это уже было! Все повторяется. Но повторяется иначе. Вот сейчас он поведет на испытание трактор, которого до сегодняшнего дня не было на свете, — и как машина поведет себя — кто ее знает! «Просто было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить» — хорошая поговорка в назидание тем, кто забывает «про овраги».
Николай Александрович прислушивался к работе двигателя. Слушал и улыбался: «Все идет хорошо. Сейчас поедем…»
И тронулся — сначала медленно, тихонько покружил по двору, затем выехал на дорогу. Так началось.
А потом дороги повели на золотые прииски Магадана, в Якутию — на разработку месторождений алмазов, на рудники Заполярья, на стройки железной дороги Тайшет — Абакан и Нурекской гидроэлектростанции… И еще — в Чехословакию, Югославию, ГДР, на Кубу, в Индию, на выставки и ярмарки в Италию, Англию, Иран, Данию, Францию.
Трактору присуждена Золотая медаль Лейпцигской ярмарки, Золотая медаль ВДНХ и Международной выставки тракторов и сельскохозяйственных машин.
…Бусыгин только что приехал домой с тяжелых испытаний в районе Златоуста, где сам дьявол не выберет более трудной трассы.
Людмила Васильевна приготовила вкусный обед.
Вся ее жизнь связана с заводом — сначала работала на машино-счетной станции, потом в отделе главного конструктора. Ей близки и заботы, и тревоги, и творческие поиски мужа, она радуется его радостями, огорчается его неудачами.
Тепло, уютно, хорошо дома. Особенно после трудных дорог.
Танюшка читает. Из радиолы льется музыка. Насладиться бы в полной мере этой благодатью!
Спал, казалось, совсем недолго, а уже будит жена:
— Коля, Коля, да проснись же, тебя к телефону.
Пошел к телефону, не открывая глаз, как бы досыпая на ходу.
Звонил начальник цеха:
— Давай, Николай Александрович, ко мне.
— А что стряслось?
— Здесь узнаешь.
В кабинете начальника было много народу: собрались конструкторы, испытатели, инженеры, технологи.
— Товарищи, — негромко сказал начальник цеха, — я только что от директора завода. Дело серьезное. Очень. — Он помолчал, потом вынул из письменного стола географическую карту СССР, разложил ее на столе. — Попрошу поближе.
Бусыгин подошел к столу, бросил взгляд на карту. Значительная часть Европейского севера была очерчена жирным черным квадратом, словно рамкой. А красная пунктирная линия начиналась около кружочка, обозначающего город Воркуту, отсюда шла к Усть-Каре и далее вдоль берега Карского моря к Амдерме.
«Север, — подумал Бусыгин. — Экспедиция на Крайний Север. Не было печали…»
Он не ошибся: получено задание провести испытания машин в районе Карского моря.
— О целях и задачах испытаний доложит товарищ из министерства. Прошу, товарищ Калинин, — начальник цеха отодвинулся от карты, и его место занял плотный, крепкий мужчина лет сорока пяти, немножечко хмурый и, по всему видать, немногословный. Говорил он сдержанно и лаконично, в нем чувствовалась «военная косточка».
