Военный, прямой как стальной клинок, сидел босой на лавке и горевал, что танк все еще в воде.
— Давай в рукав поплачем, — зло сказал Родион. — Тут человек страдает, можно сказать, подвиг совершил, а он о чем плачет.
— Ну, так повесь своему дружку на шею лавровый венок.
Родион обозлился:
— Из лавровых листков нам суп не варить. А Бусыгину горяченького бы супу.
Старик засуетился:
— Я ему щец разогрею. Всяких веночков малый этот поспеет одевать после войны.
— До после войны дожить надо, батя, — сказал Родион.
— Доживем. Вон какие молодцы воюют. На танках в воду прыгают. Страсть… — Он кормил Бусыгина горячими щами, душистой кашей. По-бабьи, жалостливо смотрел на молодого парня, принявшего «холоднющую купель». — Ну, парень, теперь ты окропленный и завороженный, — ничего тебя не возьмет.
Пришел Духов.
— Ну, как дела, Бусыгин? Что — гордость не позволяет себя смешным боком к людям поворачивать? Да вы лежите! Танк на берегу — его на завод доставят. А вас мы мигом в больницу.
— Товарищ генерал! — взмолился Николай.
— Никаких разговоров!
В легковой машине Духова укутанного и словно спеленатого Бусыгина быстро привезли в заводскую больницу, уложили в постель, дали что-то выпить и проглотить. И «мастер высшего пилотажа», как его в шутку назвала седой врач, заснул, как убитый.
Бусыгина разбудил голос Духова — тихий, спокойный. Он с кем-то беседовал.
— Спит — значит будет здоров. Крепкий парень. Бесстрашный, выносливый, хладнокровный. Смотрю на этого паренька и думаю: откуда у него, у нашего Коли Бусыгина, такие качества? Когда он успел их приобрести? Как вы думаете, Евгений Васильевич?
Евгений Васильевич — это начальник цеха. Он отвечает Духову тоже тихо и спокойно, мерно гудит его басок:
— Война торопит. Иногда смотришь на обыкновенную толовую шашку — ну, простой кусок мыла, пока ее не соединили с запалом. Так порой и человек. Запалом сейчас является война, стремление к победе, ненависть к фашизму. И вот у этих парней быстро созревают такие качества, как мужество, бесстрашие.
Конструктор сказал:
— Нелегко парней своих на такие испытания посылать. А что поделаешь? Надо.
Николаю было неудобно: невольно подслушивал разговор. Было жарко и душно, хотелось открыть глаза, но боялся даже шевельнуться, чтобы не выдать себя. И вместе с тем в душе у него зарождалось чувство гордости за сделанное.
Выйдя из больницы, Бусыгин узнал, что на заводе успели построить и испытать три танка ИС, а затем получили указание об организации серийного производства.
В сентябре сорок третьего года танк ИС поступил на вооружение Красной Армии.
Кировцы ждали вестей с фронтов, и вести эти приходили. Приезжали танкисты с Украины, с Прибалтики, рассказывали, что новый танк кировцев по бронезащите превосходит в полтора раза немецкие тяжелые танки и в два раза — танки «пантера».
— Гитлеровцы приказали своим танкистам избегать встречных боев с ИС и рекомендуют стрелять по ним только из засад и укрытий.
Это было огромной, ни с чем не сравнимой наградой.
Были и другие награды.
Приходит Бусыгин в цех, а там — «листовка-молния». Поздравляют награжденных орденами и медалями. Константина Ковша — орденом Ленина, Николая Бусыгина — орденом Красной Звезды… За мужество и героизм, высокое мастерство, проявленные при испытании танков.
Прибежал Вася Гусев. Кричит издалека:
— Колька, с тебя причитается. Бусыгин — ты геройский парень, я это всегда говорил!
Бусыгин смотрит на Гусева тепло и радостно.
— И с тебя, Вася, причитается. Побольше, чем с меня. У меня «звездочка», а у тебя орден Ленина.
Вася говорит задумчиво:
— Ладно, после войны бабки подобьем: что с кого причитается…
Вскоре пришла весть, от которой захватывало дух: враг под Ленинградом разбит, блокада снята! Окончательно и бесповоротно!
На Кировском заводе — ликование. Люди плачут и радуются, обнимаются, целуются. У всех на кустах одно слово: Ле-нин-град.
В цехах — митинги. В общежитиях, в красных уголках агитаторы читают сводку информбюро, статьи и очерки в газетах.
Бусыгину дорога была каждая строка, он упивался репортажами журналистов из Ленинграда, боялся пропустить хоть одно слово о родном, многострадальном и героическом городе, которое передавало радио.
Ленинградцы начали собираться: им казалось, что их «длительная командировка» закончилась и пора возвращаться домой.
Но войне еще не видно конца, еще предстояло немало пройти тяжелых дорог, понести немало жертв прежде, чем придет победа. Фронт по-прежнему ждал от кировцев танков и самоходок, и по-прежнему предстояли бессонные ночи, напряженные дни в труде. Победу надо было еще ковать и ковать…
Вернулся с фронта Василий Иванович Демин. Хотелось сказать этому дорогому человеку много теплых, может быть, даже нежных слов, сыновьих, но мешала застенчивость. Демин был усталым, но не удрученным. Он с увлечением рассказывал, как ремонтники в очень трудных, очень опасных условиях в зоне боевых действий восстанавливали танки, поврежденные на поле боя. Каждый танк, который дают армии кировцы, в среднем прожил три, четыре, даже пять жизней.
— Это, знаешь ли, друг-приятель, вторая танковая индустрия страны, — рассказывал Демин. — Я в Крыму был. Жара в степи 50 градусов, танковая броня обжигает руки, пресной воды глоток трудно найти. А главная беда — тучи пыли. Кажется, пыль эта не только в тело, а и в сердце проникает. И между прочим — автомат, винтовка, гранаты рядом с гаечным ключом, молотком и зубилом.
— И стрелять приходилось? — наивно спрашивает Бусыгин.
Демин тихо посмеивается:
— Так ведь фронт — куда денешься. Не просто вынести с поля боя раненого человека. А каково вытащить из-под вражеского огня 52-тонную машину! Не даром за два танка, эвакуированных с поля боя, согласно статуту, полагается награждение орденом Отечественной войны. Понял, друг-приятель.
Бусыгин взглянул на грудь Демина, на блестящие ордена.
— А это за что?
Демин усмехнулся:
— За всякие дела. — И не стал распространяться. Он не любил о себе говорить.
— Что дальше, Василий Иванович?
— Дальше? Танки строить. Только в Питере.
Бусыгин встал. Прошелся.
— И я в Ленинград подамся. Домой.
— Тоже верно, — отозвался Демин. — Только ты, Никола, здесь хорошо пошел, ценят тебя. Так ты не спеши. Я в Питер почему еду? Посылают. Понял? Там опять надо начинать. И Демин там нужен. А тебе спешить ни к чему. Съезди, навести своих, погляди что к чему. Вот таким образом.
