Обвинитель переходит к другому документу. 25 сентября 1939 года проходило совещание между гросс—адмиралом Редером и бароном Вайцзеккером, статс—секретарем министерства иностранных дел Германии. Гросс—адмирала и барона связывала давняя дружба. В прошлом Вайцзеккер морской офицер и вместе с Редером участвовал в первой мировой войне. Как и во многих других случаях, сохранилась запись этого совещания. Она опять—таки не в пользу Редера. Снова речь идет о мерах по ужесточению войны, особенно в отношении нейтральных стран. Редер сам ввел в оборот термин «морские зоны». Под этим понимались обширные пространства открытого моря, в пределах которых германский флот считается свободным от выполнения норм международного права. Но объявление «морских зон» как будто предполагает, что вне их германский флот все—таки считает себя связанным правилами морской войны. Так вот, для того чтобы такое впечатление могло создаться у кого угодно, только не у командиров подводных лодок, издается специальный приказ, где подчеркивается: «Для дальнейшего ведения экономической войны требуется крайняя беспощадность». Под натиском обвинителя Редер вынужден подтвердить: в том же приказе указывалось, что в осуществлении политики беспощадности «военно—морское командование не должно быть связано какими—нибудь определенными зонами...»
И вообще ничем не связано.
Впрочем, Редер вспоминает, что где—то, в каком—то документе он все же ссылался на международное право, на «военную этику». Обвинитель был настолько предупредителен, что разыскал и этот документ. То меморандум командующего флотом от 15 октября 1939 года. Обвинитель оглашает его. И что же? Редер прав. Там действительно сказано: «Желательно все принимаемые меры военного характера основывать на существующих нормах международного права». За этим последовала пауза. Вполне достаточная, чтобы настроение старого адмирала явно улучшилось. Ну вот, ведь видите, он, Редер, не юрист, он военный человек, а про международное право не забыл!
Увы, после паузы обвинитель продолжил цитирование:
«Однако меры, необходимые с военной точки зрения и обеспечивающие решающий успех, должны проводиться даже если они не предусмотрены международным правом».
Как ветром сдуло с лица гросс—адмирала умильное выражение. Именно эти последние слова выражали самое его кредо. Он постарше других подсудимых и хорошо помнит, что еще в 1902 году германский генеральный штаб издал кодекс правил войны. И заложен был в этом документе один весьма примечательный принцип, как раз тот, который столь недвусмысленно сформулировал в своем меморандуме Редер. «Kriegs—manier» — это законы и обычаи войны. «Kriegsraison» — это военная необходимость. Так вот германские милитаристы уже давно и, в частности, в указанном кодексе поставили «Kriegsraison» выше «Kriegsmanier»: законы должны отступить в сторону перед лицом военной необходимости.
Как бы для того чтобы убедить Редера, что он исповедует именно эту милитаристскую доктрину военной необходимости, обвинитель решил вернуться к одному из абзацев того же меморандума. Там речь идет, каким образом надо обходиться с торговыми судами нейтральных стран. Да, конечно, в военное время они находятся под особой защитой международного права. Именно поэтому, дабы германские подводники не переоценили «Kriegsmanier» и, помилуй бог, недооценили «Kriegsraison», Редер разъясняет: «Решение о самом беспощадном ведении экономической войны не должно быть... ослаблено под давлением со стороны нейтральных государств, как это произошло в первую мировую войну, с ущербом для нас. Все протесты со стороны нейтральных государств должны быть отвергнуты... Чем безжалостнее ведется экономическая война, тем скорее это приведет к необходимым результатам...»
Обвинитель предъявляет доказательства, что слова нацистских адмиралов не расходились с делами: немецкие подводные лодки подвергали торпедированию торговые суда нейтральных государств, идущие из одного нейтрального порта в другой. Редер и Дениц время от времени признают такие факты, пытаясь, однако, оправдать это варварство необходимостью голодной блокады Англии. Затем Дениц пробует убедить суд, что беспощадная война велась все-таки лишь с вооруженными торговыми судами. Обвинитель тут же наносит ему удар: еще 22 сентября 1939 года германское военно-морское командование отдало директиву о потоплении без предупреждения всех торговых судов на море. А на всякий случай командирам подводных лодок предписывалось: «Потопление торгового судна должно быть оправдано в военном дневнике тем, что это судно было принято за военный корабль или вспомогательный крейсер».
Сопротивляемость Деница постепенно снижается, а обвинитель продолжает наступать. Новый документ передается судьям.
30 декабря 1939 года морское командование обязывает подводные лодки топить все суда без какого—либо предупреждения в тех водах, где могут находиться мины. В этом случае результаты морского разбоя легко списать за счет мин.
А вот отрывок из приказа № 154, подписанного Деницем:
«Не подбирайте спасшихся и не берите их с собой. Не заботьтесь о спасательных лодках торговых судов. Условия погоды и расстояние от земли не играют никакой роли... Боритесь Только за то, чтобы достичь следующего успеха так скоро, как возможно. Мы должны быть жестокими в этой войне».
Видимо, когда составлялся этот приказ, перед глазами Деница находился текст Лондонского протокола 1936 года. Поэтому гросс—адмиралу не пришлось много трудиться: ко всем требованиям протокола подставлялось лишь одно слово, означавшее их отрицание.
В распоряжении обвинителей много журналов боевых действий германских подлодок. Время от времени оглашаются записи, которые там содержатся. Вот одна из них:
«22.02. Заметил судно по пеленгу 240°, одновременно обнаружил судно по пеленгу 300°. Первое ложится на обратный курс и, развив максимальную скорость, исчезает. Атакую второе судно, которое сохраняет прежний курс. Приблизившись, замечаю, что это пассажирский пароход с двумя трубами и только с одной фок—мачтой. Грот—мачта срублена. По—видимому, вспомогательный крейсер.
22.50. Торпедный выстрел с дистанции 1500 метров. Попадание под кормовую трубу».
«По—видимому» — такое предположение оказывалось вполне достаточным для того, чтобы пускать ко дну сотни пассажирских судов со многими тысячами женщин, детей и стариков.
Предъявляется документ о потоплении пассажирского корабля «Сити оф Бенарес». Там находилось около двухсот пассажиров, включая сто детей. В результате торпедирования все они были потоплены.
