241
Switalski K. Diariusz... S. 365.
Там же. S. 367.
Там же. S. 400.
Там же. S. 357.
Pilsudski J. Pisma zbiorowe... T. IX. S. 186.
Switalski K. Diariusz... S. 453.
РГВА. Ф. 476. Оп. 2. Д. 6. Л. 41 – 45об.
Там же. Л. 39 – 40об.
Switalski К. Diariusz... S. 519 – 520.
Цит. по: Garlicki A. Jozef Pilsudski... S. 568.
Pilsudski J. Pisma zbiorowe... T. IX. S. 214 – 215.
Slawoj Skladkowski F. Strzepy meldunkow... S. 193.
Pilsudski J. Pisma zbiorowe... T. IX. S. 217 – 224.
Slawoj Skladkowski F. Strzepy meldunkow... S. 217 – 219.
Switalski K. Diariusz... S. 524.
Там же. S. 607.
На том же апрельском совещании 1931 года эта мысль была выражена еще определеннее. Дадим снова слово Свитальскому: «Во внешней политике комендант всегда считает, что наше поле деятельности на востоке – там мы можем быть сильными, и комендант всегда считает бессмысленным слишком поспешное втягивание Польши в западные международные отношения, потому что нас не может ждать что-то другое, кроме влезания Западу в задницу. Зато на востоке Запад будет абсолютным нулем, потому что у нас есть штыки». – См.: Switalski К. Diariusz... S. 608. На это его высказывание следует обратить внимание не для того, чтобы использовать его для доказательства агрессивных замыслов Пилсудского в отношении СССР. Оно важно как показатель не совсем адекватной оценки Пилсудским истинной силы соседей, хотя окружение и пыталось обратить его внимание на происходящие у них изменения. Так, он оставил без внимания слова Свитальского, что общественное мнение опасается усиления СССР в случае успешного выполнения первой пятилетки, но зато живо отреагировал на второстепенный аспект отношений с Германией. – Ibid. S. 593.
Switalski К. Diariusz... S. 524 – 529.
Об этом красноречиво свидетельствует запись в дневнике Свитальского от 29 апреля 1931 года: «Я спросил... коменданта, не отказывается ли он от своей готовности давать советы по вопросам [государственного] устройства. Комендант ответил, что с удовольствием будет их давать. На вопрос Славека, будет ли комендант придерживаться и в дальнейшем прежнего порядка работы коменданта, состоящего в том, что решения по мелким вопросам мы принимаем сами, а по каждому более серьезному вопросу спрашиваем, не хочет ли комендант что-нибудь сказать, – комендант ответил, что сохраняет эту систему». – См.:Switalski K. Diariusz... S. 608.
Это тем более удивительно, если вспомнить, что маршал не присутствовал ни на одном траурном мероприятии по погибшим в ходе майского переворота.
Jsdrzejewicz W., Cisek J. Kalendarium zycia... Т. III. S. 205 – 207.
В результате этой операции был уничтожен важный источник о представлениях маршала о событиях, к которым он имел непосредственное отношение.
Switalski К. Diariusz... S. 593.
Там же. S. 604 – 609.
Там же. S. 624 – 625.
Цит. по: Garlicki A. Op. cit. S. 627.
Ibid. S. 629.
В историографии широко распространено мнение, что договор о ненападении 1932 года явился важным рубежом в истории польско-советских отношений. Совершенно по-иному его оценивали польские военные, причастные к «прометеизму». Как отмечалось в подготовленной ими в конце 1930-х годов аналитической записке, «руководители прометейской эмиграции прекрасно поняли тактический, а не существенный шаг в польской восточной политике, сделанный пактом о ненападении, и не утратили веры в прочность заключенных с ними союзов... Без преувеличения можно сказать, что обаяние имени Юзефа Пилсудского и понимание в рядах эмиграции, что под его руководством наша внешняя политика будет использовать пакт как инструмент для того, чтобы ставить в сложное положение Советы, оказались достаточными для устранения опасений». – См.: РГВА. Ф. 453. Оп. 1. Д. 3. Л. 181.
В предвоенные годы Юзеф Бек проводил политику отказа Польши от союза с СССР против агрессивных устремлений Гитлера. После захвата страны нацистами вместе с польским правительством бежал в Румынию, где и умер в 1944 году.
Baranowski W. Rozmowy z Pilsudskim... S. 12 – 13. Посетивший Пилсудского в сентябре 1932 года начальник американского Генштаба Дуглас Макартур пришел к выводу, что маршал слаб и дни его жизни сочтены.
Действительно, его в это время серьезно тревожили отношения с Германией. Он даже подготовил план мероприятий на случай войны с западным соседом, в реализации которого немаловажная роль отводилась президенту.
Switalski К. Diariusz... S. 648 – 649.
Там же. S. 653 – 655.
Там же. S. 658.
Там же. S. 659 – 661.
В отличие от Гитлера, в искренности которого Пилсудский в 1933 году был убежден, И. В. Сталину он абсолютно не доверял и как-то выразился о нем следующим образом: «Когда я смотрю на его портрет, мне кажется, что я вижу бандита».
Там же. S. 663 – 664.
Там же. S. 655.
Козловский также служил в польском легионе, после Первой мировой войны сделал научную карьеру, стал профессором Львовского университета имени Яна Казимира по специальности археология, но с политикой не расставался. Был депутатом сейма от Беспартийного блока и членом нескольких кабинетов министров. В 1939 году оказался в заключении в СССР, а после освобождения из тюрьмы в 1941 году перешел через линию фронта на немецкую сторону. Официально он погиб в Берлине в 1944 году при бомбежке, но есть свидетельства, что его видели в Латинской Америке чуть ли не в 1960-е годы.
Switalski К. Diariusz... S. 662 – 663, 666.
Цит. по: Jedrzejewicz W., Cisek J. Kalendarium zycia... S. 329.
Вавель – холм в Кракове с королевским замком и кафедральным собором, в подземельях которого находится усыпальница членов правивших в Польше династий.
Сердце Пилсудского поместили в серебряную урну, 30 мая 1935 года перевезли в Вильно и временно замуровали в нише в церкви Святой Терезии. В начале июня того же года с согласия литовского правительства была проведена эксгумация останков матери Пилсудского и двух его младших братьев. Они были вывезены в Вильно и также временно помещены в церкви Святой Терезии. 12 мая 1936 года, в первую годовщину смерти маршала, на виленском кладбище Росы состоялась торжественная церемония, связанная с исполнением его последней воли. На большой черной могильной плите, закрывающей склеп, выбиты строки из стихотворения Ю. Словацкого «Вацлав»:ёёёТы знаешь, что гордые несчастьем не могутёёёПо следам других идти тем же путем.ёёёВ середине плиты помещались слова: «Мать и сердце сына». При советской власти монумент не тронули – лишь в 1944-м при наступлении советских войск кто-то дал по черной плите очередь из автомата, следы которой хорошо видны до сих пор.
