Знаменательно, как распорядилась судьба с неутомимым воином и последним викингом Швеции (как назвал Карла король Оскар 150 лет спустя): она свершила над ним свой суд, устав ждать наступления времени, когда ее баловень наконец образумится и подумает не только о своей славе, но и о своих ближних.
Заканчивая эту главу, мы вслед за многими историками вынуждены повторить: пока не доказано иное, Карл XII будет, согласно официальной версии, считаться погибшим от «честной» пули (картечи) неприятеля во время своего норвежского похода 1718 года. «Оставим все, как есть: ясности нет, — заключает в своей книге Ф. Г. Бенггссон. — Достоверно лишь, что нервозность в поведении Фридриха Гессенского получила свое наказание — не важно от чего: то ли от слепого рока, то ли от чего иного».
Стою с годовой непокрытой
Под ясным и чистым небом
И творю беспрерывно молитвы
О защите от Божьего гнева.
Из песни каролинских солдат
Утром 12 декабря 1718 года в Швеции началась новая эпоха. Король умер, но жизнь должна была продолжаться. «Невелико и зло было время его жизни и не может сравняться со временем отцов его в их шествии по миру»[270]. Последующий период, получивший громкое название «время свободы», был, однако, не менее злым, нежели абсолютизм Карла XII.
На следующий после смерти короля день в главной штаб-квартире шведской армии в Тистедалене собрался военный совет, на котором, кроме двух Фридрихов — Гессенского и Голштинского, присутствовали два фельдмаршала— Реншёльд и Мёрнер, два полных генерала, три генерал-лейтенанта и шесть генерал-майоров. Совет принял почти единодушное решение о прекращении норвежского похода (против выступил молодой голштинский герцог) и о возвращении армии (включая солдат Армфельта) домой. На решение, несомненно, кроме гибели Карла повлияли и усталость, и упавший боевой дух армии, и сложное внутри- и внешнеполитическое положение, в котором оказалась страна. Армия должна была быть дома, потому что могла бы сыграть «стабилизирующую» роль. Так мотивировала военная верхушка свое решение. Одним словом, в Тистедалене был разыгран норвежский вариант шведской капитуляции в Переволочне — там тоже искали предлога для того, чтобы избежать решительного боя с русскими. И нашли.
Со смертью короля Карла из шведского государственного механизма выпала основная приводящая его в действие пружина и механизм стал распадаться на части.
То, что на смену абсолютизму должна прийти другая система власти, ни у кого сомнений не вызывало. Разногласия были только по поводу того, с кем будущий монарх будет делиться властью: с Государственным советом или представителями сословий. Сразу началась неприглядная возня по поводу захвата опустевшего трона. Молодой и неопытный голштинский герцог Карл Фридрих, оставшись без поддержки барона Гёртца и голштинской партии, вел себя пассивно, хотя были признаки того, что он мог бы получить поддержку Реншёльда, Мёрнера и всего остального генералитета.
Инициативу в свои руки взял супруг сестры Карла Фридрих Гессенский. Это он сразу отдал распоряжение об аресте Гёртца и его сторонников, он же послал в Стокгольм своего адъютанта Сигье с уведомлением о смерти Карла, и он начал немедленно склонять генералитет в свою пользу. К сожалению, события в Тистедалене в 1718 году печально повторили события 1709 года в Переволочне: у генералитета не хватило ни смелости, ни совести, ни чести, чтобы в этот трудный час проявить принципиальность и волю и завершить начатый королем Карлом поход. Через 24 часа после смерти своего повелителя они предали его, предали армию и предали — за презренный металл. Причем деньги эти совершенно незаконно были захвачены все тем же гессенским герцогом. Голштинец П. Паульсен прибыл в Тистедален из Стокгольма со 100 тысячами талерами, предназначенными для расходов на содержание армии, и ждал появления Гёртца, чтобы передать их ему. Вот этими казенными деньгами и завладел принц Фридрих, чтобы подкупить генералов и склонить их к поддержке своей супруги в деле занятия освободившегося трона.
Фельдмаршалы Реншёльд, Мёрнер и генерал Дюккер получили по 12 тысяч, генерал-лейтенанты — по 2 тысячи, генерал-майоры — по 800, командиры полков — по 600 талеров[271]. Все чинно и по чину. Даже голштинский принц не устоял от подачки и принял из рук своего соперника 6 тысяч талеров. Все это выглядело настолько неприглядно, что шведы не могут простить им этого до сих пор. Особенную неприязнь у историков вызвало поведение фельдмаршала Реншёльда. Впрочем, его заносчивость, лицемерие и коварство уже имели возможность проявиться и при жизни короля: достаточно вспомнить его умышленно запоздалые приказы Левенхаупту на выступление из Лифляндии, благодаря чему тот со своей армией попал в переплет под Лесной; или его злые придирки к тому же Левенхаупту накануне Полтавского сражения; или неуместную для его ранга и положения презрительную критику в адрес короля Карла, которую он высказал в присутствии большого количества официальных лиц, включая прусского посланника Мардефельта на обеде у князя Голицына перед своим отъездом из России. Яблоко оказалось с червоточиной.
После подкупа генералов дело у гессенцев стало быстро продвигаться. Андре Сигье, как ему и приказывали, прибыл из Норвегии в Стокгольм с ложной версией гибели Карла XII и сообщил ее лишь Ульрике Элеоноре, а та быстро, в соответствии с тем самым мемориалом, который ей передал гессенский «философ» и тайный советник Хейн, привела в готовность всех своих сторонников. 6 декабря в неполном составе «гессенцы» провели заседание Государственного совета и признали за принцессой права будущей королевы Швеции. Править она согласилась то совету совета»[272]. Но полный формальный отказ от абсолютистского правления последовал через четыре дня на тайном заседании того же совета. Попытки ее супруга добиться признания за собой положения соправителя не удались — тут советники проявили решимость и единодушие.
Потом привели к присяге армию и созвали риксдаг. Он собрался 20 января 1719 года и окончательно скрепил своей печатью новую форму правления — ограниченную Государственным советом и парламентом монархию. Риксдаг преподнес новой королем сюрприз: на открытии первого заседания выступил президент коллегии совета Арвид Хорн и предложил депутатам проголосовать за то, чтобы не признавать за королевой естественного права на шведский трон, а считать королевскую власть производной, исходящей из риксдага. Голосование было единодушным. По другому предложению А. Хорна риксдаг выбрал своего «спикера» — первого в истории лантмаршала Пера Риббинга. П. Риббинг выступил с речью, в которой предложил депутатам провести официальные выборы новой королевы.
