Смерть барон принял с поразительной стойкостью. Он до конца настаивал на своей невиновности. Он был не самым лучшим и справедливым господином в этом мире, но именно его слуги, невзирая на грозившую им опасность, в день похорон Карла XII выкрали тело барона и тайно переправили его в Гамбург, где у Гёртца были дом и две несовершеннолетние дочери. Там его и похоронили. По ходатайству ганноверского камер-президента фон Гёртца, родственника погибшего барона, король Англии и курфюрст Ганновера Георг I принял над дочерьми опеку.
Когда в Стокгольме хоронили короля и казнили Гёртца, в далекой Норвегии погибала армия Армфельта. Судьба этой армии — символ крушения шведского великодержавия. Брошенная и забытая в суматохе всеми, она все еще честно пыталась выполнить поставленную перед ней уже несуществовавшим королем задачу, а когда получила известие о его смерти и приказ уходить домой, было уже поздно. Начались жестокие зимние морозы и метели, подвоз провианта с баз нарушился, зимней одеждой почему-то не запаслись. В результате две трети армии остались лежать в сугробах и на горных перевалах Северной Швеции. Виноват во всем оказался все тот же генералиссимус из Гессена: он отправил приказ Армфельту о прекращении кампании с большим запозданием и не через почту, как это обычно делалось, а с посторонними нарочными. Приказ генералу Армфельту вручил какой-то местный крестьянин!
Да, не такое уж и доброе время наступило в стране после смерти «злого» короля Карла. Старые декорации убрали, на их месте возвели новые, и теперь нужно было что-то делать со страной. За ее пределами противники готовились к решительным боям, имея своей целью окончательно сокрушить мощь державы, которую они боялись, ненавидели и уважали на протяжении последних десятилетий...
В 1719 году Швеция заключила мир с Ганновером, который за компенсацию в размере миллиона риксдалеров получил города Бремен и Верден. В январе 1720 года последовал мир с Пруссией, которая за 2 миллиона риксдалеров получила Штеттин и некоторые земли Померании. Позже в том же году заключили мир с датчанами, Копенгаген купил право на лишение Швеции свободной торговли через Эресунн за 600 тысяч риксдалеров. А последним, 11 сентября (30 августа) 1721 года, был подписан мир с Россией, которая за все свои приобретения в Прибалтике заплатила Стокгольму компенсацию в размере 2 миллионов риксдалеров. Все для шведов обошлось не так уж плохо: за утраченные земли получили денежки да еще сохранили за собой Финляндию и большую часть Померании.
... После Ништадтского мира из России стали возвращаться пленные — не все, конечно, а те, которые выжили. Левенхаупт в 1719 году умер от тоски и мрачных видений в Москве. Граф Пипер в 1716 году тоже кончил свои дни в «шлиссельбургской квартире». Генерал-майор Руус скончался в 1722 году по дороге домой. Не вернулись и многие другие. Всего около пяти тысяч бывших солдат и офицеров короля добрели до дома, чтобы на жалкую пенсию продолжать влачить жалкое существование.
А потом и они, один за другим, стали уходить из этой жизни.
Больше о близком прошлом почти уже ничто не напоминало. Кроме, может быть, 200 тысяч солдат и гражданских лиц, включая детей — шведов, немцев, поляков, русских, украинцев, прибалтов, финнов, датчан, — погибших в кровавой Северной войне.
Память? Сразу после гибели о короле старались вспоминать как можно реже.
Слава? Она развеялась вместе с его прахом. Да и что такое слава?
Только на расстоянии времени о Карле XII вспомнили и продолжают помнить поныне. Особенно когда это диктует политическая конъюнктура. Он стоит теперь в бронзе на стокгольмской площади Кюнгстрэдсгорден и указывает рукой на восток, где по его славе был нанесен первый и сокрушительный удар. Некоторым выгодно считать, что король предупреждает об опасности, которая грозит шведам из России.
В России же полагают, что он был выдающейся личностью, одной из тех, на которые наш век недостаточно щедр.
Рейд и гибель армии фельдмаршала Магнуса Стенбока
Как следует из основного текста книги, главным козырем в реваншистских планах Карла XII в период его «сидения» в Бендерах была шведская армия в Померании, которая должна была выступить в Польшу и, соединившись там с турецко-татарской армией» обрушиться на Россию, Блистательная Порта шла на политические переговоры с королей Швеции именно в расчете на эту армию.
Померанская армия Швеции состояла в 1710 году из гарнизонов в Штральзунде, Штеттине, Висмаре и Бремен-Вердене, а также корпуса фон Крассова, оставленного Карлом для охраны «бумажного» короля С. Лещинского и после Полтавы ушедшего в Померанию. Естественно, этих сил было явно недостаточно дня того, чтобы претворить в жизнь планы короля, и он усиленно «бомбардировал» Стокгольм приказами подготовить новые полки для отправки их на польский театр военных действий. После того как шведам в 1710 году удалось прогнать высадившуюся в Сконии датскую армию, вопрос об усилении померанской группировки был поставлен наконец в практическую плоскость.
В мае 1712 года генерал-лейтенант Магнус Стенбок, отличившийся в битве с датчанами под Хельсингборгом, получил из Бендер королевскую шифровку о назначении его главнокомандующим померанской группировкой. Больше Карлу XII в Швеции надеяться было не на кого, а «старина Бок»[274] не подведет. Бок был польщен, хота это признание было очень слабым утешением за то, что за предыдущую кампанию Карл не удостоил его маршальского звания. Генерал был так расстроен тогда такой несправедливостью, что на долгое время впал в прострацию. Между тем все в Швеции считали, что Магнус Стенбок, генерал-губернатор Сконии, избавитель страны от датского вторжения, организатор экспедиционного корпуса, верный слуга его королевского величества мог бы уже давно получить звание фельдмаршала — он его заслужил больше, нежели какой-нибудь бездарь Мёрнер, но король его все как-то обходил своей милостью.
Подготовка к пересечению Балтийского моря уже шла полным ходом, но вопросы снабжения и укомплектования экспедиционного корпуса решались с большим трудом и при огромном напряжении последних сил страны. Возникали проблемы не только с армией, но и с флотом, который без дополнительных финансовых вложений имел тенденцию к старению, разрушению, гниению и вообще к сокращению своих боевых и транспортных единиц.
Наконец, кажется, все было готово, и взмыленный Стенбок, мотавшийся между Стокгольмом и Карлскруной, чтобы выколотить из Государственного совета деньги, боеприпасы, одежду, амуницию, провиант, а от флотских адмиралов — транспорт, мог вздохнуть с облегчением. Он мог быть доволен: в той ситуации, в которой находилась Швеция, он сделал максимум возможного, и если бы здесь был король, он бы похвалил его за старание и расторопность.
