НЭПу с его оценками в нашей стране повезло. Десятилетиями шли мы под знаменем Ленина и НЭП должны были превозносить как гениальное изобретение вождя. Потом Кремль заговорил о рыночной панацее, и НЭП подвернулся под руку в качестве положительного примера. К тому же был неплохой повод попинать память Сталина за его нежелание дать людям экономическую свободу.
Сейчас не имеет значения, что, по признаниям некоторых большевиков, не сам железный марксист Ленин придумал эту политику — ему ее порекомендовали банкиры, кружившие вокруг Троцкого. Она могла дать хороший эффект, не заложи в нее кто-то второе дно. Ильич как хозяин Кремля вынужден был защищать вроде бы инициативу Политбюро. Дело в другом. Золотой червонец, прибавка необходимых продуктов на рынках — все это так. Вопрос возникает: а сколько частники добавили этих продуктов? Через два года после введения НЭПа — в 1923-м — провели перепись всех предприятий. И выяснилось, что государственный сектор давал 92,4 процента продукции, частный — 4,9 и кооперативы — 2,7 процента. Откуда тогда в магазинах той же Москвы появились продукты, правда, лишь по карману очень немногим. (Недоступность цен всегда создает иллюзию насыщения рынка.)
Не буду злоупотреблять цифрами — современному читателю они ничего не дают. Приведу свидетельство проводника нэпа Александра Бармина, обожателя Троцкого, активного участника событий тех лет, сбежавшего позже за рубеж. Он сам наблюдал, как нэпманы «доводили предприятия до злонамеренного банкротства», чтобы приобрести их за взятку чиновникам по бросовым ценам.
Бармин, в частности, рассказал: «Продукция социалистического сектора, как правило, не шла напрямую к потребителям, а попадала в руки нэпманов, которые продавали ее с наценкой в несколько сотен процентов. В результате таких спекуляций и расширения черного рынка, подрыва национализированных отраслей экономики в стране появились крупные частные капиталы (выделено мной. — Авт.). Рабочие уже были не в состоянии платить высокую квартирную плату за хорошие квартиры, в которые их переселили после революции, и постепенно возвращались в трущебы» (А.Бармин «Соколы Троцкого»).
Примерно в то же время сторонники Троцкого Каменев и Зиновьев пробивали идею «открытых границ». Социализм, утверждали они, по своей природе интернационален и предполагает ликвидацию границ, по крайней мере, между основными индустриальными странами. С бесконтрольным движением капиталов через систему коммерческих банков и прочими атрибутами.
Вы здесь не видите сходства с тем, как все начиналось при Горбачеве — Ельцине? Сначала экономические реформы 88-го — перекачка госресурсов в карманы частников, позволившая дельцам обзавестись крупными капиталами. Затем безбрежная либерализация внешнеэкономического и банковского сектора. А потом уже раздача собственности «своим», то есть приватизация по-ельцински и по-путински с беспрепятственным выводом активов из нашей страны.
О приватизации тогдашняя команда Бнай Брита, естественно, не заикалась. Но логика ее действий к этому вела. А превращение троцкистов из коммунистов в капиталистов произошло бы моментально. Так это случилось со многими партийными бюрократами 90-х.
Удивительное дело, пролетело почти три четверти века, а рецепты у Бнай Брита не изменились.
Система государственного снабжения предприятий, как и в горбачевско-ельцинские времена, разрушалась на глазах — сырье и материалы уходили налево через кооперативы и частные фирмы. Масштабы, конечно, еще были не те — страна не прошла через индустриализацию. Но все же. К примеру, в Сибкрайсоюз правительство направило большое количество закупленных в Англии пил для лесодобывающих предприятий, однако до лесорубов они не дошли — через частную фирму «Баканов, Лисицын, Вагин и Казаков» их переправили обратно в Москву, где продали на рынках. Из Иркутской губернии, Ойротской и других областей перестало поступать на переработку заводам золото — его у добытчиков активно скупали валютчики.
Нэп разрешил частное производство и продажу спиртного. До десяти процентов крестьянских хозяйств переключились на сверхприбыльное дело. В год на производство спиртного зелья переводилось до 100 миллионов пудов хлеба. Россию погружали в пьяное состояние.
В Москве открывались казино, стаями бродили проститутки. В ресторанах нэпманы гуляли вместе с чиновниками. Коррупция стала набирать обороты. В судах слушались одни и те же дела: взятки, взятки, взятки.
Без взятки нельзя было получить в аренду землю, фабрику, магазин. Особенно это явление распространилось в Ленинграде — сегодняшнем поставщике руководящих кадров России. Число распорядительных и контролирующих учреждений выросло там до 3115, в которых скопилось 171 тысяча чиновников. Даже рабочих в городе было меньше. Чиновникам хотелось жить лучше других — в вымогательствах у населения они не стеснялись. Их кто-то ловил? Конечно. Правда, следователи и судьи Ленинграда тоже любили взятки — пойманных отпускали. Только одна выездная сессия Верховного суда РСФСР в 1924 году рассмотрела в городе на Неве сразу 42 уголовных дела ответственных судебно-следственных работников. Всех осудили, 17 человек приговорили к расстрелу.
Вседозволенность спекулянтов и жуликов вызывала зубную боль у народа. Крепла оппозиция политике власти.
Троцкий все время настаивал на заманивании иностранцев в Россию: цивилизация, деньги. Даже сам взялся руководить Главным концессионным комитетом. По заявкам концессионеров им были выделены для вырубки миллионы гектаров леса (один «Японский лесной синдикат» получил 1 100 000 гектаров в районах Амура, Охотска и Усть-Камчатска) и лучшие месторождения полезных ископаемых. В России обосновались 123 компании из США, Англии, Германии, Франции.
Деньги? Никто из западных капиталистов не собирался тратить их на развитие нашей промышленности. Зачем выращивать конкурентов! Им нужны были древесина, меха, лен и, естественно, полезные ископаемые. К 1928 году на долю концессионеров приходилось 0,75 процента от всех капвложений в развитие промышленности. Зато свинца для вывоза они добывали 62 процента, марганца — 40, золота — 35, меди — 12 процентов.
Чем помогали они нашей экономике, можно увидеть на типичном примере деятельности акционерной компании «Лена Голдфис Лимитед». Хотя она и считалась английской, но основная часть ее акций принадлежала выходцу из России родственнику Троцкого нью-йоркскому банкиру Григорию Бененсону. Он обещал большевикам конвертировать большую рублевую сумму в фунты стерлингов, но слова, что в таких случаях часто бывает, не сдержал. Однако власть интернационалистов благоговела перед ним, как и перед всей иностранщиной.
