в ее состав частями разных родов войск — это новый опыт для Л. А. Говорова. Сам он так вспоминает свое назначение: «15 октября получил назначение командующим 5-й армией. Прибыл в Можайск. Обстановка для 5-й армии в то время была тяжелая. Оборона армии проходила по линии, заранее подготовленной в Можайском укрепленном районе. Он в то время таким считаться не мог. Но кое-что все же было сделано. Были даже противотанковые долговременные сооружения. Но к этому времени не успели обеспечить их готовность. Рассчитывали, что Западный фронт сможет сделать что-то большее. Фактически немцы подошли сюда, когда наших войск тут не было. Только 32-я дивизия прибыла с Дальнего Востока. Были сборные команды: артиллерийское училище, политическое училище, сводный батальон, разные запасные части. Танки для роты были собраны из музейных экспонатов. Правда, они сыграли немалую роль.
Я застал обстановку, когда эта линия обороны была прорвана, и враг уже занял станцию Бородино. Борьба происходила на подступах к Можайску… Я застал такую обстановку, когда противник фактически линию обороны расколол на две части и наиболее боеспособные части 32-й дивизии он отбросил на север, менее боеспособные части, все сборные команды — на юг в леса. Обе магистрали Минск — Москва и Можайское шоссе оказались совершенно открытыми. Это было 15 октября.
Получив назначение, я позвонил члену Военного совета и попросил подготовить карту с обстановкой, чтобы сразу же войти в курс дела и принять бразды правления. Вечером приехал в Можайск. Члена Военного совета не застал.
…Фактически никакого штаба не было. Начальник штаба был случайной личностью. Единственное средство управления — в кабинете висел городской телефон, по которому происходило все управление армией. Рядом был телефон для связи с Москвой. По нему каждый час раздавались очень нервные звонки, спрашивали: „Вы еще в Можайске сидите или нет?“ Тогда в Москве обстановка была очень напряженной и нервной. Борьба происходила на непосредственных подступах к Можайску 16 октября пришлось перенести командный пункт километров на 8 от Можайска в деревню Пушкино» [61].
Наиболее боеспособной единицей 5-й армии являлась 32-я стрелковая дивизия полковника В. И. Полосухина. Свежая, только что прибывшая с Дальнего Востока, она и приняла на себя всю тяжесть немецкого танкового удара. Танковый клин расколол линию обороны на две части, а Говоров, несмотря на угрозу окружения, запретил дивизии отход. Немцы ворвались в Можайск. «Говоров упорно держит на Бородинском поле части дивизии Полосухина, хотя уже двое суток они обойдены противником. Командарм перебрасывает танки и минеров в засады, сковывает контратаками и этими засадами прорывающегося противника и только тогда разрешает командиру дивизии отход на новый рубеж, по левому берегу реки Москва. Выиграно пять драгоценнейших суток, и не допущен прорыв центра Можайского рубежа. 26 октября Говоров принимает прибывшую к нему из Монголии 82-ю мотострелковую дивизию и с ходу отправляет ее в бой в районе Дорохово» [62]. 50-я дивизия, также направленная в 5-ю армию, ожидаемого усиления не принесла: войска были сформированы наспех, на командных должностях в артиллерии были случайные командиры. Но в те критические дни Говоров был рад любому пополнению.
Тактика 4-й полевой армии генерал-фельдмаршала Г. фон Клюге была проста: ударить всеми силами по центральной магистрали, рассеяв советские войска вдоль северного и южного направлений, после этого закрепиться на шоссе. Пока войска собираются в кулак — ударить снова, рассечь оборону, продвинуться. Вот так, небольшими шажками, немцы продвигались к Москве.
«В самый разгар оборонительных боев 10 ноября 1941 г. заслуги Л. А. Говорова в срыве наступления противника на Москву были отмечены награждением высшей наградой страны — орденом Ленина и присвоением ему 19 ноября 1941 г. звания генерал-лейтенант артиллерии» [63].
В ноябре противник ослабил натиск на центральном участке Западного фронта и сосредоточил свои усилия на Южном и Северо-Западном направлениях. В районе Каширы и Тулы ударила 2-я танковая армия Г. Гудериана, 3-я танковая группа вермахта ударила в стык 16-й армии К. К. Рокоссовского и 30-й армии Д. Д. Лелюшенко, вернувшегося в строй после ранения. В районе Клин — Солнечногорск создалась угроза прорыва. 23 ноября наши войска оставили Клин, 25 ноября из-за угрозы окружения была отведена от Солнечногорска 16-я армия. Северо-западнее Москвы соединения вермахта заняли Красную Поляну, отсюда до Кремля было чуть более 29 километров по прямой. В свои полевые бинокли немецкие офицеры могли разглядеть самые силуэты главных зданий советской столицы. А 1 декабря противник неожиданно перешел в наступление и на Наро-Фоминском направлении, бросив в атаку 70 танков. Этот удар наносился в стыке 5-й и 33-й армий. В случае прорыва немцы могли выйти на первый из трех рубежей Московской зоны обороны. Это был момент истины. Без преувеличения можно сказать, что решалась судьба Москвы.
Здесь и проявился спокойный, твердый характер Говорова. Неукоснительное, идущее изнутри чувство субординации, педантичность в мелочах (а за каждой мелочью на войне стоят жизни солдат) позволяли Леониду Александровичу выработать особый стиль общения с вышестоящими руководителями и Ставкой, не скатываясь с одной стороны в подхалимаж и слепое «чего изволите», а с другой — уверенно набирать авторитет, аргументировать планы и решения, добавлять тяжести своим словам и поступкам.
Вот как вспоминает Г. К. Жуков тот день, 1 декабря 1941 года:
«Верховный вызвал меня к телефону:
— Вам известно, что занят Дедовск?
— Нет, товарищ Сталин, неизвестно.
И. В. Сталин не замедлил раздраженно высказаться по этому поводу:
— Командующий должен знать, что у него делается на фронте. Немедленно выезжайте на место, лично организуйте контратаку и верните Дедовск. […]
Положив трубку, я сразу же связался с К. К. Рокоссовским и потребовал объяснить, почему в штабе фронта ничего не известно об оставлении Дедовска. И тут сразу же выяснилось, что город Дедовск противником не занят, а речь, видимо, идет о деревне Дедово. […] Я решил позвонить Верховному и объяснить, что произошла ошибка. Но тут, как говорится, нашла коса на камень. И. В. Сталин окончательно рассердился. Он потребовал немедленно выехать к К. К. Рокоссовскому и сделать так, чтобы этот самый злополучный населенный пункт непременно был отбит у противника. Да еще приказал взять с собой командующего 5-й армией Л. А. Говорова:
— Он артиллерист, пусть поможет Рокоссовскому организовать артиллерийский огонь в интересах 16-й армии.
Возражать в подобной ситуации не имело смысла. Когда я вызвал генерала Л. А. Говорова и поставил перед ним задачу, он вполне резонно попытался доказать, что не видит надобности в такой поездке: в 16-й армии есть свой командующий артиллерией генерал-майор Казаков, да и сам командующий Рокоссовский знает, что и как нужно делать, зачем же ему, Говорову, в такое горячее время бросать свою армию.
Чтобы не вести дальнейших прений по этому вопросу, пришлось разъяснить генералу, что таков приказ Верховного. […]
1 декабря гитлеровские войска неожиданно для нас прорвались в центре фронта, на стыке 5-й и 33-й армий, и двинулись по шоссе на Кубинку. Однако у деревни Акулово им преградила
