Э. Дасс, тогдашний официальный редактор Объединенной ассоциации любительской прессы США (ОАЛП), заметил дискуссию в «Аргози» и пригласил и Аавкрафта, и Рассела вступить в его организацию. Согласились оба, и 6 апреля 1914 г. Говард Филлипс Лавкрафт стал полноправным членом ассоциации. Так, «выйдя из пустоты», он очутился в шумном и крикливом сообществе журналистов-любителей, где прижился на много лет и где впервые реализовал себя как прозаик и автор рассказов о невообразимом и неведомом.
Глава 4
ЗАБОТЫ И РАДОСТИ ЖУРНАЛИСТА-ЛЮБИТЕЛЯ
Отличный портрет Аавкрафта, все же выбравшегося из-под обломков психического кризиса 1908–1912 гг., нарисовал А. Спрэг де Камп. Биограф фантаста писал: «В начале третьего десятка Лавкрафт выглядел почти так же, как и на протяжении всей своей оставшейся жизни. Он был чуть ниже пяти футов и одиннадцати дюймов (сто восьмидесяти сантиметров) ростом, с широкими, но сутулыми плечами и (за исключением нескольких лет в начале двадцатых годов) худым до костлявости, с шеей четырнадцатого размера, которая казалась слишком тонкой, чтобы держать его большую голову. У него были темные глаза и волосы (которые позже стали мышиного цвета) и вытянутое лицо с орлиным носом. Его заметной чертой был очень длинный подбородок — “фонарь” — под маленьким сжатым ртом, что придавало ему чопорный вид. Лавкрафт коротко стригся, почти под “ежик”, и зачесывал волосы на левый пробор. Он оправдывал такую прическу тем, что джентльмены восемнадцатого века именно так носили волосы под париками… У него были длинные тонкие бледные руки и маленькие ступни. Из-за пойкилотермии его руки были холоднее, чем ожидали люди. Обменяться с ним рукопожатием немного походило на пожатие руки трупу. Его одежда была чистой и аккуратной, но ультраконсервативной по стилю. На третьем десятке Лавкрафт предпочитал вызывающе старомодный внешний вид: “старательная культивация преждевременного пожилого возраста и портновской антикварности проявлялась в тугой сорочке, круглых манжетах, черном пиджаке и жилете, брюках в серую полоску, стоячем воротнике, черном галстуке-ленточке и т. д. — с соответствующими строгими и сдержанными манерами”… Когда он говорил, особенно с выразительностью, его голос становился резким… Он легко улыбался, но редко смеялся, и его смех описывали как “грубое кудахтанье”. Волнуясь, Лавкрафт начинал заикаться… С незнакомцами он вел себя осторожно, натянуто и очень официально, но, когда узнавал людей достаточно, чтобы расслабиться при них, становился очаровательным собеседником»[46].
И вот в 1914 г. этот новоанглийский джентльмен, словно только что вылезший из машины времени, угодил в бурный котел американской любительской прессы. И почувствовал себя там как рыба в воде.
В США мир любительской журналистики был настоящим царством «самиздата», никем не регулируемого, где каждый имел возможность спокойно и неограниченно выпускать любые издания. Их отличие от коммерческих публикаций, часто бывавших, кстати, гораздо худшего качества, заключалось в позиции любителей: им было принципиально начхать — дает их издание прибыль или нет. Во многом их деятельность напоминала работу создателей фэнзинов более позднего времени — 60-х гг. XX в. И фактически Лавкрафт сам был таким журналистом-любителем еще с детства.
Другое дело, что в США, где граждане любят объединяться в различные ассоциации и союзы, существовало целых два значительных общества представителей любительской прессы. Первое такое объединение возникло еще в 1869 г., но просуществовало недолго, всего лишь до 1874 г. В 1876 г. на смену ему пришла Национальная ассоциация любительской прессы (НАЛП), а в 1895 г. Уильям Гринфилд, которому в тот момент исполнилось только четырнадцать лет, создал Объединенную ассоциацию любительской прессы (ОАЛП). В эту-то организацию и вступил Лавкрафт.
У каждой из двух ассоциаций был свой официальный печатный орган — «Юнайтед Аматер» у ОАЛП и «Нэшнел Аматер» — у НАЛП. Эти издания постоянно печатали списки членов, у них были официальные редакторы, и выходили они вполне регулярно. Журналы участников ассоциаций рассылались по этим членским перечням. Кстати, среди этих изданий «Консерватив», который вскоре начал выпускать Лавкрафт, равно как и журналы его друзей, вроде «Вагранта» У.П. Кука, выглядели очень прилично.
В списках члены организаций помечались номерами и буквами, обозначавшими возрастную группу. Буква «с» присваивалась членам ассоциации старше двадцати одного года, и поэтому Лавкрафт получил номер «1945с».
Любительские журналы во многом выпускались не столько авторами, жаждущими литературной славы, сколько типографами, которых больше заботило полиграфическое оформление текстов, нежели их содержание. Поскольку печатные услуги в первые десятилетия XX в. в США были достаточно дешевы, то и число мелких любительских журнальчиков постоянно росло. Хотя качество произведений, появлявшихся на их страницах, обычно оставляло желать лучшего. Позднее Лавкрафт напрямую называл тексты, печатавшиеся в таких изданиях, «дрянью».
Он считал подобный «самиздат» скорее хобби и отзывался о нем так: «Любительская пресса — это развлечение, но больше, нежели просто развлечение. По сути это самопроизвольное стремление к беспрепятственному художественному выражению тех, кто не может говорить в общепризнанном литературном русле так, как они для себя выбрали»[47]. Лавкрафт полагал, что именно любительская журналистика способна достичь двух важнейших целей «писателя по призванию»: спокойного самовыражения и самообразования (особенно для тех, кто не мог получить его каким-либо иным способом).
Он любил подчеркивать, что «любительская» — это самое важное слово в деятельности ассоциаций издателей-дилетантов. Его радовало то, что ассоциации не ставят перед собой никаких коммерческих целей. Он всегда ненавидел погоню за прибылью, особенно в писательской и журналистской сферах.
Любительская журналистика спасла Лавкрафта от того полурастительного существования, которое он вел после нервного срыва 1908 г. В этом сумбурном, суматошном и во многом несерьезном сообществе его быстро оценили, и здесь он вырос во влиятельную и авторитетную фигуру.
Впрочем, ко многим внутренним событиям в «царстве» любительской прессы Лавкрафт относился легко и даже с юмором. Например, раскол подобной журналистики на две ассоциации он воспринимал достаточно иронично и не всерьез.
Но для многих его соратников и этот раскол, и различные склоки внутри ОАЛП были содержанием всей жизни. Во всяком случае, сплетням и интригам внутри ассоциаций они уделяли не меньше времени, чем нынешние блогеры или посетители каких-нибудь популярных форумов на интернет-сайтах. И Лавкрафт тоже неизбежно оказывался впутанным в эти «разборки».
