— Нет, командир, — подтверждает и Лубинец. — Переправа раздвоилась, сам видел!
— Молодец, Димыч!
— Только что был мазила…
— Ладно, ладно, тоже мне девица. Как самочувствие?
— Мокрый я, командир, как мышь! Такую цель нужно фугасками, из кассет…
— Поговорим на разборе. Смотри, аэродром бы не проскочить, горючего в обрез.
Вскоре показался родной светомаяк. Пока Варварычев помогал мне снимать парашют, Саша Загоскин с фонариком успел осмотреть самолет.
— Здорово вас пощипали! Дырок полно в плоскостях, в фюзеляже…
— Это штурман помог фрицам сделать из нас решето.
Димыч добродушно отмахивается:
— Хватит, командир! У меня от этих заходов до сих пор штаны мокрые.
Теперь, когда все позади, можно и посмеяться. Но каждый в душе сделал для себя вывод: надо повышать мастерство, лучше готовить бой на земле. Небо над полем боя — не место для тренировок. То, что сегодня отделались пробоинами, — счастливая случайность.
— Не горюйте, братцы, — успокоил Варварычев. — Птичку мы к утру подлечим, перышки почистим. Но в будущем советую поменьше дырок привозить.
— Так без работы же, Иван, останешься, — обеспокоился Панов. [61]
— Лучше я без работы, чем ты без головы, — резонно отпарировал техник.
В домике КП полка, за длинным столом начальник штаба майор Пересада, пыхтя трубкой, записывал в журнал доклады возвратившихся экипажей. После моего доклада Никитин добавил:
— Товарищ майор, запишите предложение. При выполнении подобной задачи, кроме фугасок, в бомболюках на внешней подвеске желательно иметь ротативно-рассеивающиеся бомбы.
— Завтра обсудим. Идите ужинайте!
Только теперь, когда спало напряжение, по-настоящему почувствовали, как устали. В столовой, несмотря на позднее время, нас ждали накрытые столы. Горками возвышались кубанские огурцы и помидоры. Лубинец восхищенно причмокнул:
— Молодцы, девочки, постарались! Под боевые сто грамм! А, штурман?
Никитин устало отмахнулся.
— Возьми и мои, я пить не буду.
— Ты чего? — всерьез обеспокоился я.
— Знаешь, Вася, никак не могу прийти в себя. Спать лучше пойду.
Назавтра новая задача.
Противник подтягивает войска и технику на Керченский полуостров — очевидно, с целью высадки десанта на Тамань. Полку приказано нанести ночной удар по железнодорожной станции Керчь, где скопилось много эшелонов.
Майор Ефремов начертил на классной доске схему боевого порядка, указал место каждого самолета в строю. Штурман полка капитан Тимохин проложил на карте маршрут со всеми необходимыми расчетами, ознакомил с результатами авиационной фоторазведки станции Керчь-2. Начальник разведки капитан Рябчиков доложил о противовоздушной обороне противника на Керченском полуострове. Капитан Виктор Беликов, которому не раз приходилось встречаться с вражескими истребителями, поделился опытом ухода от их атаки. Фашистские истребители применяли хитрый тактический прием. Ночью барражировали на подходах к охраняемым объектам с включенными бортовыми огнями. Наши принимали их за свои [62] самолеты, возвращающиеся с задания. Тогда-то они и заходили в атаку с нижней полусферы. Затем, выключив огни, повторно атаковали сверху.
— Нужна постоянная бдительность экипажа, особенно стрелков. При своевременном обнаружении заходящего в атаку противника резкое маневрирование по курсу и высоте обеспечивает отрыв от него.
Затем начальник связи воентехник 1 ранга Чобанян ознакомил с системой опознавания и связи.
Тщательно готовился этот вылет, прошлые уроки пошли на пользу.
На аэродроме уже вовсю кипела работа: трещали храповики лебедок, повизгивали тросы и ролики, щелкали замки. Механики заправляли машины бензином, вооруженцы укладывали в ящики ленты с патронами. Со всех сторон доносилось: "Давай! Стоп! Поднатяни… Пошел!" Инженер по вооружению старший техник-лейтенант Иван Иванович Петухов, со слипшимися от жары волосами, в пилотке, сбитой на затылок, носился от самолета к самолету, контролировал, советовал, ругал…
— Все в порядке, командир! Птичка, как новенькая, — устало улыбаясь, доложил Варварычев.
После взлета берем курс на запад. Машина идет хорошо, словно замерла на месте, только монотонный гул моторов напоминает, что мы в полете. Глаза постепенно привыкают к темноте. Справа под крылом просматриваются серебристые излучины рек, темные провалы лесов. Вскоре внизу заблестела морская гладь: вышли к Керченскому проливу. Теперь главное — наблюдение за воздухом. Только собрался предупредить стрелков об этом, как услышал доклад Панова:
— Командир, слева пересекает курс самолет с включенными бортовыми огнями!
— Смотреть внимательнее! Без команды не стрелять!
На всякий случай сбавляю газ и доворачиваю в сторону неизвестного самолета, чтобы ему не было видно пламени из выхлопных патрубков.
— Двухкилевой, сто десятый! — уточняет Панов.
— Без команды не стрелять!
Пересекаем береговую черту.
— Димыч, цель видишь?
— Пока нет.
Впереди по курсу взрывы и пожары, видимо, наши работают.
— Доверни десять градусов влево. Так!
— Цель вижу! Боевой![63]
Входим в зону зенитного огня. Разрывы приближаются, охватывают самолет кольцом.
— Лубинец!
— Есть!
— Листовки!
— Готов!
— Пошел!
Шесть тысяч листовок белыми хлопьями разлетелись в воздухе. Никитин колдует над прицелом, что-то мешкает.
— Штурман, бомбы!
— Секундочку, командир… Доверни на градус вправо.
Я буквально глажу штурвал, чтобы не сбить самолет с курса. Самый ответственный и самый опасный момент: нельзя маневрировать, уклоняться от снарядов, курс и скорость должны быть неизменными, иначе промажем. Идеальные условия для прицельной стрельбы вражеских зенитчиков.
— Так… Еще немного влево… Хорошо! Залп! Машина вздрагивает. Сразу начинаю маневрировать между лучами прожекторов, вспышками разрывов.
— Как легли бомбы?
— Нормально, — скромно отвечает Димыч.
— Веселенькая ночь у фрицев! — смеется Панов. — Устроили им фейерверк!
Выходим из зоны огня, летим над берегом Азовского моря. Вдруг вижу: прямо на нас идет самолет с включенной фарой. Делаю разворот на девяносто градусов, убираю газ. «Мессер» проносится над нами. Быстро снижаюсь, возвращаюсь на свой курс.
На разборе обобщили опыт борьбы с истребителями противника, разобрали приемы уклонения от их атак. Бомбардировщик должен резко отвернуть с курса с потерей или с набором высоты. Успех зависит от своевременного обнаружения истребителей, точного определения момента их атаки. Эта задача возлагается в первую очередь на стрелков.
