Работа над романом заняла девять лет.
Кадр из фильма по роману Ремарка.
68. Кто это будет читать?
В июле 1946 года Ремарк задумал новый роман, названный им впоследствии «Искра жизни». Эта книга вышла в январе 1952 года. В эти годы Ремарк работает над несколькими проектами сразу.
«Искра жизни» – самый необычный роман Ремарка. Впервые он берется за тему, детали которой знает лишь по рассказам очевидцев.
Действие романа происходит в концентрационном лагере Меллерн (на самом деле Ремарк описал Бухенвальд). Один из главных героев – комендант оберштурмбанфюрер СС Бруно Нойбауер. Неспешно, даже как-то отстраненно Ремарк описывает события его семейной жизни, его размышления перед неотвратимостью возмездия за совершенные злодеяния.
Ремарк снова и снова исследует феномен превращения немецких обывателей, этих образцовых граждан Германии, булочников, студентов, коммерсантов, в отъявленных патологических убийц.
Эту книгу писатель посвятил памяти погибшей от рук нацистов сестры Эльфриды.
И снова, уже в Америке, ему пришлось выслушать наставления издателей, правда, уже не с издевательской насмешкой, какую позволил себе Сэм Фишер, и без советов «сменить профессию». Но Ремарк снова услышал тот же вопрос: «Кто это будет читать?» Мол, американцы (французы, немцы и так далее) устали от войны. Они ждут развлекательного, легкого чтива, а не тяжелых проблемных романов.
Ремарк обижался, спорил. В конце концов менял издателя…
В самом деле – кому это нужно? Сегодня, в наши благополучные дни, когда ужасы концлагерей давно стали глубокой историей? Зачем травмировать наши сердца душераздирающими описаниями человеческих страданий?
Но… можно ли без этих книг жить вообще?
В январе 1952 года вышла новая книга Ремарка «Искра жизни».
9 ноября 1948 года после длительной поездки в Европу, первой после девятилетнего пребывания в США, Ремарк слег.
Болезни не обходили его стороной и до этого дня. Пошаливала печень – у Ремарка развивался цирроз, спровоцированный неумеренным употреблением алкоголя. Он регулярно простужался, болел гриппом. Но ничего серьезного вроде бы не было – если считать «несерьезный» цирроз печени.
Проснувшись утром, он не смог выйти из номера нью-йоркского отеля «Амбассадор», чтобы выпить кофе. Жутко болела голова. Перед глазами шли черные круги. Шумело в ушах. Ремарк снова лег в кровать. Улучшения не наступало. К полудню боль стала настолько сильной, что он дотянулся до телефона и вызвал врача.
Его отвезли в клинику, вкололи дозу обезболивающего. Когда он проснулся, приступ повторился. Пришлось применять обезболивающее еще раз и еще.
Его положили на обследование. Врачи не могли понять – симптомы болезни налицо, но само заболевание распознать не удается. Пригласили дорогого отоларинголога, профессора, всемирно известного специалиста по подобным заболеваниям. Он-то и поставил диагноз – болезнь Маньера, редкое заболевание внутреннего уха, плохо изученное и непонятно чем вызванное.
Это был первый звоночек. Лечение затянулось до середины декабря, когда Ремарк смог продолжить окончательную переделку романа «Искра жизни».
В те непростые для него дни он впервые задумался о старости. И ужаснулся, представив себя одиноким и беспомощным.
Портрет Ремарка.
Решение отправиться в Европу созрело после получения Ремарком американского паспорта. Это случилось 7 августа 1947 года. Его и Ютту, как официальную супругу Ремарка, пригласили в департамент натурализации и вручили документы. На улицу супруги вышли уже гражданами США, а Ютта еще и с новым именем Жанна…
Отношения с американскими властями у Ремарка складывались не всегда гладко. В апреле 1946 года власти Нью-Йорка заподозрили писателя в уклонении от уплаты налогов. Это преступление в Америке считается тяжким и карается очень строго. Детального изучения счетов писателя проводить не стали, лишь взяли с него слово, что он аккуратно платил и намерен платить в будущем все налоги, предусмотренные законодательством США.
Ремарк понимал, чем вызван этот интерес, – его книги выходили в разных странах. И проконтролировать все денежные поступления трудно. Однако его уязвило недоверие. Он и не думал скрывать какие-либо деньги. Стране, которая спасла ему жизнь, он был только благодарен… Как они, вообще, могли подумать такое?!
Получение гражданства делало бессмысленным продолжение брака с Юттой. Однако тратить время на развод (а им необходимо было снова посетить Мексику – страну, где зарегистрировали их брак) не хотелось ни Эриху, ни Ютте. Они ничего не требовали друг от друга. Ни на что не претендовали. Иногда встречались и проводили вместе несколько дней.
Время от времени Ютта обращалась к Ремарку за финансовой помощью. И тот безоговорочно выписывал на ее имя чек.
Вспоминая Марлен.
Как же тяжело было возвращаться в разгромленную войной Европу…
Только что, в феврале 1948 года, в Америке состоялась премьера фильма Майлстоуна «Триумфальная арка» (первая из трех экранизаций). На письменном столе Ремарка лежали рукописи двух законченных романов – «Время жить и время умирать» и «Искра жизни» (по своему обыкновению писатель будет постоянно к ним возвращаться, дописывать, переделывать, шлифовать до полного изнеможения или до тех пор, пока рукопись не вырвет у него из рук измотанный ожиданием издатель). Надо было принимать решение.
В середине мая Ремарк поднялся на борт парохода и отбыл из Нью-Йорка во Францию… О чем думал он, вдыхая соленый воздух Атлантики? Какой предполагал увидеть старушку Европу?
19 мая пароход прибыл в Гавр. Ремарк сошел на берег, взял такси и попросил проехать по городу. Гавр стоял в унылых руинах.
Ремарк отправился на вокзал, купил билет на поезд до Парижа. В вагоне он вслушивался во французскую речь, не смея заговорить сам. Ему казалось, что его немецкий акцент может оскорбить французов. Он впервые подумал о том, что чувствует себя виноватым – за то, что натворили в этой стране его соотечественники.
В Париже, в отеле «Георг V», его ждала Наташа Пале. Здесь они провели десять чудесных дней. Ремарк и Наташа бродили по Парижу. Город был тем же самым, что и до войны. И… другим.
Ремарк заглядывал в кафе, покупал круассаны и кофе. Вечером приносил в номер бутылку-другую хорошего коньяку, на который никогда не жалел денег. Париж… Париж!
