— Материалы разведки, кажется, высвечивают нам то, чем мы должны теперь заниматься. Второе письмо Флерова убеждает меня в этом… Но прежде чем принять решение, надо посоветоваться с учеными. Я попрошу тебя, Лаврентий, пригласить ко мне академиков Капицу, Семенова, Хлопина и Вернадского. Назначим встречу на послезавтра.
— Но они же находятся далеко за пределами Москвы, — возразил было Берия.
— Что ты хочешь этим сказать? — Сталина никогда не интересовало, где или в каком состоянии находится нужный ему человек, при любых обстоятельствах он должен быть у него в назначенный день и час.
— Извините, товарищ Сталин, но успеют ли они к послезавтра?
— Ничего, успеют. Пошлите за ними самолет.
* * *
После встречи Сталина с учеными-физиками, на которой было дано поручение Берии подготовить специальное заседание ГКО по вопросу создания в СССР атомной бомбы, в Москву поступила из Нью-Йорка шифротелеграммы:
Совершенно секретно.
Лично т. Виктору.
К Луису обратился случайно встретившийся в метро знакомый, молодой ученый Артур Филдинг.[47] Узнав, что Луис работает в Амторге, он попросил познакомить его с кем-либо из сотрудников Артемиды.[48] Сам он уже не раз искал конспиративные подходы к гражданам Аттики.[49] Но выходить на них опасался, боясь попасть в поле зрения Спрута.[50] При этом Филдинг рассказал Луису о том, что он работает в особо секретной Металлургической лаборатории Чикагского университета. Главная ее цель — подготовка производства плутония в широком масштабе для его использования в горгоне. По заявлению Филдинга он готов сообщить очень ценную информацию.
Филдинг является крупным физиком, занимающим одну из ключевых должностей в Метлабе.[51] В Тире он будет находиться еще две недели. В процессе беседы у Луиса сложилось положительное впечатление о Филдинге и твердое убеждение, что он действительно намерен помочь Аттике.
Учитывая это, полагали бы возможным поручить Луису его вербовку. Аналогичные задания он уже выполнял, и весьма успешно.
Просим срочно, с учетом короткого времени пребывания Филдинга в Тире, рассмотреть и санкционировать данное предложение.
Максим.
Прочитав шифровку, начальник разведки П. М. Фитин бросил прищуренный взгляд на принесшего ему документ Л. Р. Квасникова.
— Ну что будем делать, Леонид Романович?
— Такого шанса упускать нельзя! Иначе нам этого не простят!
— А кто не простит? Кого вы имеете в виду? Лаврентия Павловича?
— Да нет, наших потомков.
— Нам бы до завтра дожить, а уж с потомками мы как-нибудь поладим, — мрачно заметил Фитин. Он помолчал секунды две, потом спросил: — А если это провокация?.. Или подстава?.. Или организация двойной игры?
— Не думаю… Хотя, конечно, все может быть. Но давайте трезво смотреть на вещи. Много ли мы знаем случаев, чтобы ученые такого высокого уровня сами предлагали свои услуги иностранной державе?..
— Ну почему же! А Клаус Фукс? — он ведь тоже предложил нам свои услуги.
— Да, это так. Но я не могу себе представить, чтобы такие крупные ученые, как Филдинг и Фукс, согласились бы участвовать в провокации. Я это исключаю! Тут может быть две версии: или они осознали свою ответственность за последствия, к которым приведет создание атомной бомбы, или разочаровались в целях, которые они преследовали, соглашаясь участвовать в новом проекте. Скорее всего, они не хотели ждать, когда начнут падать на Землю урановые бомбы, когда в один миг будут гибнуть сотни тысяч, а может быть, и миллионы людей. Да, их замысел мне ясен: если не будет взаимного сдерживания, равновесия страха, то рано или поздно это приведет к атомной катастрофе. На этот счет на Кавказе есть хорошая мудрость: один меч удерживает другой в ножнах. Силу нужно отражать силой. Это будет особенно важно тогда, когда монопольное владение урановой бомбой может действительно стать искушением применить ее.
Фитин, кивнув, долго смотрел на Квасникова, потом, стряхнув оцепенение, медленно заговорил:
— По-моему, и Фукс, и Филдинг руководствуются своим пониманием нравственных критериев. У каждого из них есть какая-то своя философия. Понимаешь, Фукс впоследствии объяснял свой поступок тем, что у него вызывала негодование двуличная политика США и Англии, правительства которых, несмотря на массовые призывы во многих странах мира, все еще открывают второй фронт для оказания помощи Красной Армии. И вообще он, как коммунист, симпатизировал Советскому Союзу. Пока американцы и англичане тянули с решением вопроса о втором фронте Клаус Фукс, как бы открывая его, решил нам помочь. Он так и заявил: «Считайте, что я участвую с вами в борьбе с фашизмом». Вот основная мотивация его поступка…
— Да, это была его мораль, — заторопился Квасников, — простая человеческая мораль ученого-интернационалиста.
— Так оно и есть, — продолжал Фитин, — когда человечеству грозит опасность, люди объединяются, консолидируют свои силы… А вот чем руководствуется Филдинг, мы узнаем только после его вербовки. Но меня сейчас волнует другое: я пытаюсь понять, как он мог пойти на такой огромный риск? Малейшая же ошибка, и он окажется на электрическом стуле…
— Вы правы, Павел Михайлович. Но, как сказал один римлянин: лучше умереть одному, лишь бы процветали миллионы. Кто знает, может, как раз в этом и заключается его философия…
— Может быть, — согласился Фитин. — Неплохо было бы собрать на него побольше сведений и выяснить, насколько он надежен.
— Это сможет сделать только Луис… Но уже после того, как наладит с ним регулярную работу. Кроме Луиса, у нас там нет никого, кто мог бы знать Филдинга.
— А Фукс? Он же может знать его и сообщить необходимые о нем сведения.
— Но Фукс-то находится в Англии, а Филдинг — в Америке. Да и времени для проведения проверочных мероприятий у нас уже нет. До отъезда Филдинга из Нью-Йорка осталось всего десять дней. А надо еще успеть подготовить Луиса к вербовочной беседе.
Генерал Фитин мягко произнес:
— Да, Романыч, умеешь ты уговаривать начальство. Ладно, я принимаю твои доводы, но учти, если произойдет прокол, отвечать будем вместе.
— О чем вы говорите, Павел Михайлович! — воскликнул Квасников. — Положитесь на мою интуицию: я убежден, что все будет о’кей!
— Ну, хорошо, готовь Зарубину шифровку с нашим согласием.
* * *
После того как была получена санкция Центра на вербовку Филдинга, Луис договорился с ним о встрече на улице Гранд Конкурс у ресторана «Александере». Затем они переехали в овощной магазин отца Луиса, где и состоялась вербовочная беседа. Запись этой беседы на английском языке приобщена к делу «Энормоз», а в русском переводе — к седьмому тому дела № 13 676:
