улыбаясь:
— Шалишь, брат!.. Теперь меня не проведешь!..
Каково же было удивление студента, когда товарищ, явившийся с деньгами, сказал, надрываясь от смеха:
— А я твою штуку повторил... Действительно, этот меняла дурак...
Однако на другой день Путилину было заявлено о мошенничестве неизвестного. Меняла недосчитался трехсот рублей.
Вскоре виновные были обнаружены.
Они чистосердечно признались Ивану Дмитриевичу в шалости, имевшей такие странные последствия. Отобрав у них триста рублей, то есть сумму похищенную, Путилин не дал хода делу и освободил молодых людей от уголовного преследования.
Доброе сердце Ивана Дмитриевича подсказало, что это не преступники.
Два провинциальных актера приехали на Великий пост в Петербург и голодали.
Ютились они в крошечной, промозглой конуре неподалеку от Николаевского вокзала, на Гончарной улице.
В конце поста их положение сделалось безысходным. Перезаложено было все, до бритвенного прибора включительно. Из движимого имущества в конце концов у них только и оставалось по цилиндру, ватному пальто да по паре невыразимых.
Они были изобретательны и... следовательно, сыты. Но пришло тяжелое время, когда иссякла и изобретательность. Выдался такой отвратительный денек, повергший их в уныние, что они чуть было не приготовились к голодной смерти.
— Что бы такое придумать? — размышляли они, шагая по комнате из угла в угол.
— Заложить?
— Нечего.
— У кого-нибудь перехватить?
— Кругом должны...
После весьма напряженных соображений один из них ударяет себя по лбу и торжественно восклицает:
— Эврика!
— Что такое? — обрадовался товарищ.
— Меня осенила гениальная мысль.
— Какая?
— Подробности узнаешь из результатов, а теперь надо действовать не теряя ни минуты...
— Да в чем дело-то? Как действовать?
— Одевайся и иди к репортеру Игрекову, — он получает много газет.
— Ну?
— Возьми у него на прочет старые нумера. Не откажет. Скажи, умираем со скуки.
— Ну?
— От него отправляйся в первую попавшуюся молочную и продай их на обертку... Смотри, по шести копеек за фунт платят!.. На вырученные деньги приобрети сахара и булок, а чаю я сам добуду...
Товарищи быстро оделись и ушли. Один пошел за газетами, а другой, выйдя на Невский, зашел в чайный магазин известной фирмы и с апломбом отрекомендовался хозяину:
— Антонов, главный агент и комиссионер сибирского торгового дома Иванова!
— Очень приятно! Чем можем служить?
— Мы бы хотели связать сношения с лучшими петербургскими чайными фирмами. Мы намерены запастись и вашим товаром, о котором много наслышаны хорошего. Кроме того, наши местные покупатели прямо указывают на вашу фирму и просят снабжать их чаем именно вашей рассыпки.
— Очень рады!.. Польщены!.. Присядьте, пожалуйста!..
— Благодарю, у меня не особенно много времени!.. Приступим прямо к делу: мой доверитель просит как можно скорее прислать ему образцы вашего чая. Не можете ли вы мне дать таковые.
— С большим удовольствием!
— И хорошо сделаете, если дадите их мне сейчас же, так как завтра рано утром я отправляю в Сибирь большую посылку. Кстати бы приложил и ваши образцы...
— Сию минуту! — сказал хозяин и велел старшему приказчику отсыпать чая разных цен и сортов в маленькие мешочки.
— Да вы только, пожалуйста, не перепутайте! — заметил мнимый комиссионер приказчику. — На каждом сорте выставьте номер по прейскуранту, цену и название.
— Слушаю!
В общем образовалось до тридцати пакетиков пробы, которые были аккуратно уложены в корзиночку и запакованы крепко, подорожному.
Изобретательный актер посулил доверчивому хозяину большие барыши от знакомства с несуществующей фирмой Иванова и ушел. При прощании хозяин шепнул ему, что если это дело уладится, то он «сумеет его отблагодарить».
— Что-о?! — возмутился актер. — Да вы за кого меня принимаете? Никогда!
Через час горемыки-приятели пили роскошный чай с филипповскими булками и сами дивились своей находчивости.
Прошла неделя — чай израсходовался. Удачная проделка с чаеторговцем была повторена в складе другой фирмы. Еще через неделю — в третьей. И так этот даровой чай понравился актерам, что они вздумали запастись им на летний сезон. Обошли много магазинов и много набрали пробных пакетиков.
В конце концов, разумеется, дошло это до сведения властей.
Актеров поймали с поличным и представили для допроса начальнику сыскной полиции.
— Господа актеры, как вам не стыдно! — с укоризной сказал Путилин. — Ведь это мошенничество...
— Не мошенничество, а отчаяние!
— С отчаяния можно обмануть раз-другой, а ведь вы устроили правильно функционирующую чайную плантацию в Петербурге!
Актеры рассказали о своем безвыходном положении, которое довело их до предосудительного поступка. Иван Дмитриевич очень ценил раскаяние и, умея отличать действительных преступников от случайных, дело производством прекратил, не подвергнув виновных никакому наказанию...
Один из актеров впоследствии сделал себе блестящую карьеру на сценических подмостках, другой давно спился, опустился, дошел до нищеты и, наконец, будучи искалеченным конкой, под которую попал в нетрезвом виде, устроен в одной из московских богаделен. Он носит очень известное театральное имя, сделанное его отцом, да и сам он, впрочем, в свое время считался незаурядным актером.
Некто — очень богатый и очень известный граф — всегда слыл за покровителя всяких открытий и изобретений. Он очень много тратился на различные «усовершенствования», «сооружения», «созидания», от всего ожидая мирового успеха, но увы! Ничто не тешило сердце мецената. Граф гнался за славой, а она не давалась ему. Конечно, это раздражало его, и он с большим упорством старался «покорить непокорную». Самолюбие вельможи требовало удовлетворения во что бы то ни стало.
Эту слабость не замедлили подметить рыцари легкой наживы, эксплуатировавшие его карман самым беззастенчивым образом. Они «изобретали» то, что было уже давно изобретено, продавали ему такие нелепые предметы, якобы ими придуманные, что после покупки сам граф смеялся над своею оплошностью.
Но был один случай, когда над простодушным меценатом насмеялись до того возмутительно глупо, что чаша терпения его переполнилась...
Является к графу какой-то «ученого вида» субъект: кудревато-растрепанные волосы достигают плеч, бороденка всклокоченная, сюртук засаленный. С достоинством раскланивается и гордо заявляет:
— Я изобретатель!
— Очень приятно.
— Общее уважение к личности вашего сиятельства людей науки побудило меня прибегнуть к вашей просвещенной помощи. Недостаток материальных средств задерживает полет моих мыслей и не дает мне возможности обнародовать одно весьма ценное мое изобретение.
— Каждый истинно талантливый человек может располагать моим капиталом, как собственным. С особым удовольствием готов я принять участие в вашем труде, но меня интересует, что именно вы изобрели?
— О,
