своих карманах массу различных предметов: кошельков, бумажников, портсигаров, носовых платков и прочее. Как все это попадает ко мне, я не могу себе представить. История таинственная и непостижимая.
— Кошельки и бумажники с деньгами?
— И даже с деловыми бумагами.
— Давно ли вы проживаете в Петербурге?
— Да уж с неделю.
— А когда началась нагрузка ваших карманов?
— Сегодня третий день... Да вот, кстати, не угодно ли вам удостовериться наглядным образом в правдивости моих слов.
Провинциал опустил руку в карман своего пальто и вытащил несколько кошельков.
— Я вышел из дому с совершенно порожними карманами, прошел через Гостиный двор, по Невскому до вас и... как видите, с большою прибылью.
Иван Дмитриевич на минуту задумался и после небольшой паузы воскликнул:
— Вы имеете дело с мазуриками. Они принимают вас за «своего».
— Как? — ужаснулся провинциал. — Неужели моя наружность носит такой преступный отпечаток?
— Успокойтесь! Тут какое-то недоразумение. Или вы на кого-нибудь из них похожи, и они впопыхах в вас обознаются, или у вас имеется случайно какой-нибудь их условный знак, очень часто, однако, изменяющийся.
— Я вот весь налицо, — произнес провинциал, позируя перед Путилиным. — Рассмотрите, что во мне есть подозрительного?
— Кажется, ничего такого, действительно. Однако расскажите, всегда ли, то есть каждый ли ваш выход из дому сопровождается такими результатами.
— Вот только вчера вечером, во время пребывания в «Семейном саду», этого не было, а то постоянно... Вчера же явился я домой не только без «добычи», но даже лишился собственного портсигара, очень искусно вытащенного из жакета.
— Ага! Могу вас утешить, не ваша наружность смущает петербургских карманников. Для меня становится очевидным, что вы носите или имеете при себе что-нибудь, служащее мошенникам последним «паролем».
Путилин не ошибся. Когда он стал подробно расспрашивать посетителя, то оказалось, что в увеселительном саду он был в шляпе, а не в той фуражке, приобретенной три дня тому назад, в которой он фланировал по людным улицам столицы и в которой он явился в Сыскное отделение.
Иван Дмитриевич эту фуражку, по-видимому имевшую условное значение у воров, оставил у себя. В тот же день он в ней совершил прогулку по тесным проходам Гостиного двора и... нашел в своих карманах несколько украденных вещей, но, однако, ни одного вора поймать не мог, несмотря на свою ловкость и опытность. Они оказались тоже не менее ловкими...
Узнав, где куплена провинциалом эта фуражка, Путилин произвел следствие и обнаружил, что какие-то неизвестные лица принесли в шапочную мастерскую, помещавшуюся на Екатерининском канале, против Казанского собора, собственной материи и приказали сшить по собственному же фасону несколько десятков фуражек. Из оставшегося клочка материи шапочник сделал лишнюю фуражку, которую продал отдельно тоже неизвестному лицу.
На другой день большая половина карманников была переловлена. Их забирали прямо по фуражкам.
Путилин задумал еще раз совершить прогулку в «мазурнической форме», но на этот раз его надежды схватить кого-нибудь с поличным не увенчались успехом. Возвратясь же домой, он нашел в кармане одну лишь лаконичную записку: «Не проведешь! Шалишь! Довольно уж какой-то мошенник попользовался нашим добром. Поработали на него дня три — довольно. Пусть это будет нашим наказанием, а тебе не попадемся».
И точно. Другая половина жуликов вовремя сбросила с себя предательскую фуражку.
Под вечер к зданию Казанской части подъезжает карета, запряженная заводскими рысаками.
Выходит из нее шикарная молодая особа и спрашивает, может ли она видеть по весьма нужному и спешному делу начальника сыскной полиции?
— Можете, — отвечают ей.
Через несколько минут выходит в приемную Иван Дмитриевич.
— Чем могу служить? — спрашивает.
— Ах, я в ужасном положении! Вы должны меня спасти.
— В чем дело? Расскажите спокойно, не волнуясь...
— Мой знакомый поручик пригрозил убить меня сегодняшнею ночью.
— Вас? За что?
— За то, что я откровенно призналась ему, что наш двухгодичный роман ужасно мне прискучил. Он заподозрил меня в измене, стал проявлять резкие симптомы ревности, и, наконец, до сведения моего дошло, что он решил меня убить, и именно нынче ночью.
«Чтобы предотвратить это несчастье, — размышлял Путилин, — надо учредить над поручиком надзор».
Затем спросил посетительницу:
— Вы не знаете, где он в данное время находится?
— Не знаю.
— Гм... Стало быть, он должен явиться к вам в квартиру?
— Конечно.
— Вы можете не открывать ему дверей?
— Он не поцеремонится и выломает их.
— В таком случае не можете ли вы ночевать где-нибудь в другом месте? У знакомых, что ли?
— Помилуйте, это так неловко... Общество станет догадываться... Моя репутация может поколебаться.
— Оцепить вашу квартиру полицией?
— О, это скандал! Это невозможно...
— Как же спасать вас иначе?
— Пришлите ко мне на квартиру агента. Пусть он будет моим телохранителем. В случае если поручик и вздумает позвонить, то, услышав мужской голос, непременно отступит.
— Насколько это окажется целесообразным, не знаю, — сказал Путилин, выражая голосом сомнение, — но если вам кажется достаточным присутствие одного агента, он к вашим услугам.
Иван Дмитриевич позвонил сторожа, которому приказал позвать к нему дежурного чиновника.
Тот является.
Путилин передает ему вкратце сущность дела и поручает последовать за встревоженной барыней.
Она забирает чиновника к себе в карету и везет домой.
Обстановка ее квартиры оказалась роскошной. В столовой был сервирован чай на две персоны.
— В котором же часу приблизительно может явиться ваш поручик? — поинтересовался агент.
— Какой поручик?
— Да вот который убить вас собирается.
— С какой же стати он придет, если я совершенно не знаю никакого поручика.
— Как не знаете? — вытаращил глаза сыщик. — Сами же вы в Сыскном отделении говорили, что он обещался нынче прийти сюда, чтобы вас убить?
— Это я пошутила. Сидела одна вечером дома, стало скучно, я и отправилась к Путилину. Сочинила ему целую историю, чтобы взглянуть, что из нее может выйти.
Сыщик только руками развел.
— Зачем же это вам было сочинять? Вы могли взбудоражить всю полицию...
— Охота вам разбираться в шутке взбалмошной женщины!.. Ведь не поверю же я, что вам быть у меня в гостях не интересно.
Это был такой веский аргумент, против которого возразить было весьма трудно.
Агент и не возражал...
Отрядив агента к даме, Путилин, однако, сделал распоряжение относительно того, чтобы возле ее дома дежурили переодетые чины полиции, но
