читаю.
– Хорошо хоть знаете, что Муму – это классика.
– Надеждин не устанавливал в стране автократию, не переписывал конституцию, не повышал пенсионный возраст и не начинал войну.
– У нас нет никакой войны.
– Каждый должен голосовать за кого он хочет.
– У Надеждина фамилия хорошая.
– Это псевдоним.
– Откуда вы знаете?
– Сорока на хвосте принесла.
– Не замерзла, пока летела?
– Про его псевдоним в интернете написано.
– 100 лет назад у нас телевизора не было. А сейчас есть. Все можно узнать. И без вашего интернета.
– Много узнали? Смотрите лучше телевизор без звука.
– Телевизора не было, зато был Николай Второй. Забыли, что он сделал для Якутска? Железные дороги построил, мосты, библиотеки.
– Еще вспомните фонтан в центре города. Последний царь Крым сильно любил. Не дожил…
– И что за система у нас такая, что на одном человеке всегда все держится?
– Надеждин, говорят, честный человек.
– Кто говорит? Его спонсор?
– Опять боты набежали.
– Как же это опасно в наше время идти против системы…
Можно ли сердиться на градусник
В январе в Москве находилось много людей из разных регионов. И все они стояли в той самой знаменитой очереди в Фурманном переулке. Зная это, мы подготовили подписные листы для любого региона страны.
Но в чем была загвоздка? Вот, допустим, подходит к сборщику подписей в Москве человек из Краснодарского края. Показывает паспорт. Сборщик дает ему для заполнения подписной лист для жителей Краснодарского края и заверяет подпись избирателя. Но сборщик-то московский. И соответственно, он идет к московскому нотариусу, чтобы подтвердить свою личность и подпись, как это и положено по закону РФ.
Опять же, по закону человек имеет право поставить подпись в листе своего региона вне зависимости от того, где он в этот момент физически оказался. Нигде нет указания, что нотариус должен быть из того же региона, что и подписной лист.
А вот по инструкции Центризбиркома все такие подписи забраковали, потому что московский сборщик заверил свою подпись только один раз у московского нотариуса, а не отдельно по Краснодарскому краю и по каждому региону, у жителей которого он собирал подписи.
Представляете эту фантастическую картину? Приходят люди из разных регионов к московскому сборщику. Он берет у них подписные листы. И начинает облетать всю страну, чтобы заверить свои данные у местных нотариусов. Безумная логика.
Кульминацией подобных придирок стало то, что одновременно с отказом в регистрации ЦИК принял решение закрыть наш избирательный счет. Такой подставы, честно говоря, я не ожидал. Сколько я участвовал в выборах – вне зависимости отказывали или не отказывали в регистрации – счет никогда не закрывали до сдачи итогового финансового отчета, а это примерно месяц после выборов. Всегда давали время, чтобы расплатиться по заключенным в ходе кампании договорам.
Понимаю, что это было политическое решение. ЦИК выполнял указание, спущенное сверху. И незачем сердиться на градусник, который показывает ту или иную температуру. Но все-таки я не выдержал и прямо в ходе заседания воскликнул: «Что же вы делаете!»
Этим казуистическим решением – закрытием избирательного счета – остановили один из главных механизмов нашей работы. Каждый день по несколько тысяч человек жертвовали нам деньги. А мы перечисляли средства сборщикам подписей, на аренду, зарплаты, билеты и т. д. Отправляли сотни платежей в день. Кроме того, необходимо было возвращать деньги, если, например, платежное поручение от жертвователя оформлено с ошибками, – таких были тысячи.
И вдруг мы лишились счета и возможности собирать деньги. Упс!
Я писал письма в Центризбирком, что у меня есть договоры, которые я обязан оплачивать только с избирательного счета. Но претензии были проигнорированы. Объяснений никто не дал.
Признаюсь, я потом долго ходил с «шапкой», чтобы выполнить обязательства по итогам выборов. За полгода после сбора подписей удалось на 97 % расплатиться по долгам сборщикам и штабам в регионах. А это ведь многие сотни людей и многие миллионы рублей. Пришлось влезть в долги…
Конечно, я не смирился с отказом в регистрации. Пошел в суды, которые тянутся по сей день. Пытался обжаловать и сами инструкции ЦИК по поводу нотариальных историй. Везде получил отказ. К июлю, когда пишутся эти строки, прошел апелляционную и надзорную инстанции в Верховном суде. Но впереди еще Конституционный суд…
Вы уже поняли, что я выстраиваю свою политику и все претензии к власти в рамках законодательства РФ. Вы скажете, что я выбрал заведомо проигрышный план? И где тут прячется двойной смысл? Или даже назовете это глупостью?
Объясню свою точку зрения. Мы в начале пути. Это драма с открытым финалом. Но в цифровую эпоху события мчатся стремительно, оставляя позади вчерашние незыблемые правила. «И кто там будет в дураках – увидим, умники! Увидим».
Приморский край. Наши истории
Казалось бы, пришел человек подпись поставить за своего кандидата. Что здесь может быть необычного? Однако «очереди за надеждой» вызвали такой накал страстей, такую реакцию, что впору рассказывать это, как анекдоты…
Примчалась взволнованная молодая женщина. Сообщила, что разругалась со своим парикмахером. Она посоветовала ему поставить подпись за Надеждина. Убеждала, когда он ее стриг. Потом в соцсетях уговаривала. А он ответил, что если пойдет на выборы, то лучше стричь не станет. И вообще это тупое занятие для бездельников. Короче, в соцсетях они друг друга заблокировали. И она теперь ищет нового мастера. Не найду, сказала, обреюсь наголо. Все равно зимой в шапке хожу. Мы взяли с нее слово, что бриться наголо она не будет.
Другая женщина нас удивила не меньше. Когда она протянула паспорт, мы увидели, что на обложке написано: сторонник Путина. Однако, взяв паспорт и увидев год рождения, удивились еще больше: 1932-й.
«Пора менять обложку, – сказала она. – Надо же с чего-то начинать».
Memento mori
14 февраля умерла мама Бориса Немцова. Дина Яковлевна. Мы не раз встречались. Она пережила сына на девять лет. Выдающаяся женщина. Прожила красивую, долгую жизнь. Ей было девяносто шесть. Я написал детям Бориса, которых знаю много лет – Жанне, Антону, – слова поддержки.
А через два дня, 16 февраля, погиб Алексей Навальный [7]. Огромная потеря для всех нас. Уберечь его не получилось. Когда он вернулся в Россию, мне было ясно, что ничем хорошим это не кончится. Я даже не знаю, чего было больше в таком решении? Готовность, как Нельсон Мандела, двадцать семь лет провести в тюрьме или что-то еще… Мы с ним были знакомы много лет, Алексей в нулевых работал на выборах «Союза правых сил». Я не мог не прийти на его похороны. Конечно, Навальный останется в истории.
Москва 16 февраля. Из чата
– Страна мучеников и терпил.
– А может, великая и могучая.
– Одно другому не противоречит.
– А почему цветы нельзя возложить?
– Было бы кому возлагать.
– Что это вы профиль закрываете?
– Уже столько людей погибло, что пора прекратить искать причинно-следственную связь. И так все ясно.
– Цветы несли погибшим детям Белгорода и Донецка.
– Хорошо болтать, сидя на диване. Вам, кажется, воздух свободы не нужен.
– А вам этот воздух для чего? Скиньте ему денег на лечение.
– Поздно скидываться. Он уже умер.
Ребята, начинайте заниматься политикой
Сейчас самый лучший момент, чтобы сделать свои первые шаги в политике. Я общаюсь с большим количеством молодежи. Недавно была встреча с ребятами из «Рассвета» Екатерины Дунцовой [8]. В этой партии в основном очень молодые ребята. Некоторым даже восемнадцати нет. Но хотят участвовать в политической жизни. Только не знают – как и с чего начать.
Власть пытается работать с молодежью. Создано «Движение Первых», чтобы новое поколение попало в «правильную» административную колею. Но, мне кажется, у молодых собственные фильтры, через которые в голову просеивается не то, что навязано сверху, а то, что они сами выбирают. Право выбора – главное правило успеха
