Автор «Жана Кристофа» писал: «Я присоединяюсь к вашему протесту против того, что происходит в Никарагуа. Нападение на эту страну является частью мощного наступления североамериканского империализма с целью овладения всем Американским континентом. Я считаю, что политическое покушение на Никарагуа должно быть немедленно разоблачено».
Вслед за Роменом Ролланом Барбюс написал: «Когда угнетенный гражданин возмущается и протестует, его объявляют мятежником и говорят, что он бандит, — уж так повелось».
В июле 1928 года Сандино получил от Анри Барбюса письмо, в котором великий француз говорил:
«Генерал! Я приветствую вас от своего имени и от имени пролетариата и революционной интеллигенции Франции и Европы, которые много раз поручали мне выступать от их имени. Я хочу вам сказать, что внимательно, с большим энтузиазмом слежу за героической борьбой Сандино и его замечательных солдат.
В вашем лице мы приветствуем Освободителя, замечательного солдата, борца за дело угнетенных, эксплуатируемых народов против магнатов капитала. Мы приветствуем в вашем лице молодежь Латинской Америки, которая организуется и выступает против палачей Севера, этих служителей золотого тельца.
Мы приветствуем в вашем лице всех трудящихся и индейцев Латинской Америки, борющихся против иностранных империалистов, за построение нового мира у себя на родной земле.
Во главе развертывающейся борьбы и всего континента находитесь вы, Сандино, генерал свободных людей. Вам выпала историческая, незабываемая роль!»
Известный общественный деятель Латинской Америки писатель Исидро Фабела назвал Сандино «новым Давидом, убивающим из пращи Свободы современного Голиафа, у которого вместо сердца — доллар».
Видный гондурасский поэт Фройлан Турсиос издавал в 1927 и 1928 годах в столице Гондураса Тегусигальпе газету «Ариэль», в которой широко освещалась борьба Сандино. Газета не ограничивалась восторженными высказываниями по адресу Сандино и его партизан, но организовывала сбор средств в пользу сандинистов.
В письме к Фройлану Турсиосу Сандино заверял: «Вы можете быть уверены, что я не успокоюсь, пока захватчики не будут изгнаны с моей родной земли. В моей стране не будут распоряжаться иноземные оккупанты. Никарагуа не должна быть во власти империалистов и предателей, и я буду за это драться, пока бьется мое сердце… А если по воле случая я потеряю свою армию, то живым не сдамся — в моем распоряжении всегда будет 100 килограммов динамита, который я взорву собственной рукой».
Никарагуанский писатель Густаво Алеман Боланьос своими статьями и выступлениями тоже помогал своему другу Сандино. Доктор Педро Сепеда — неофициальный представитель Сандино в Мексике — издавал в Мехико-сити «Бюллетень сандинистов».
В марте 1928 года коста-риканские литераторы Хосе Мариа Селедон и Хоакин Гарсия Монхе организовали «Комитет поддержки Сандино», цель которого была сформулирована так: «Оказывать моральную и экономическую помощь никарагуанцам, которые борются против вторгшейся в страну морской пехоты».
Широкое движение за прекращение интервенции в Никарагуа развернула Всеамериканская антиимпериалистическая лига. 14 апреля 1928 года она организовала пикетирование Белого дома. 107 человек несли лозунги: «Мы требуем немедленно отозвать морскую пехоту из Никарагуа». Правительство США подвергло членов антиимпериалистической лиги преследованиям, но не смогло заставить американский народ замолчать. В июне 1928 года антиимпериалистическая лига создала «Чрезвычайный комитет по обсуждению политики США в Никарагуа».
Протест против американской агрессии и солидарность с борцами за свободу Никарагуа проявлялись не только в форме выступлений печати и создания комитетов. Через заградительные кордоны к Сандино шли люди из многих латиноамериканских стран, готовые защищать святое дело свободы. Они приходили из аргентинских памп, с берегов реки Ориноко, с высоких Анд и становились бойцами армии Сандино. Аргентинцы и сальвадорцы, бразильцы и гондурасцы, мексиканцы и костариканцы, солдаты и генералы, старики и безусые юнцы, рабочие, крестьяне, студенты, учителя… Сандино принимал всех по-братски: ведь они были одной семьей, и объединяла их любовь к свободе, стремление избавить свою землю от ненавистных «гринго».
В литературе тех лет встречаются беглые зарисовки славных соратников Сандино. Вот некоторые из них.
Лейтенант Рубен Ардилья Гомес, колумбиец. Высокий, стройный, светловолосый 18-летний юноша, закончил в 1928 году в столице Колумбии Боготе среднюю школу и собирался поступить в университет. Но все его мысли были с Сандино.
«Читая в течение года газетные статьи о подвигах генерала Сандино, — рассказывает Рубен, — о его борьбе против захватчиков из Соединенных Штатов и вспоминая об унижении своей собственной родины, я решил любой ценой добраться до Никарагуа. Я рассказал о своем плане школьным товарищам, и они одобрили мое решение. Я понял, что должен покинуть Колумбию».
4 мая 1928 года, в день первой годовщины восстания Сандино, Рубен обнял мать и сказал:
— Дорогая, благослови меня, я отправляюсь в Никарагуа, чтобы сражаться за освобождение Америки.
Вначале мать подумала, что сын шутит. Но, поняв, что намерения Рубена серьезны, она, рыдая, обняла голову сына и сказала:
— Иди, сынок мой. И пусть хранят тебя бог и свобода!..
И начались бесконечные странствия — из города в город, из порта в порт, из страны в страну. Наконец он в Сеговии. Теперь надо добраться до штаб-квартиры Сандино. Однажды повстречавшийся Рубену крестьянин выхватил револьвер и крикнул:
— Ни с места!
Он принял белокурого Рубена за американца и готов был его прикончить.
— Я не янки. Я иду служить под знаменем Сандино, — объяснил, улыбаясь, Рубен.
Крестьянин смерил его взглядом и сказал:
— Нет, ты гринго.
— Нет, — возразил Рубен, — я колумбиец. Посмотри мой паспорт.
Крестьянин долго изучал паспорт, лицо его просветлело, он крепко обнял Рубена и сказал:
— Я тебя проведу к генералу.
По дороге Рубен попал под бомбежку: американские летчики обстреливали реку Коко. Так он получил свое боевое крещение.
Вскоре Рубен стал адъютантом, другом и учителем Сандино, помогал генералу утолять его ненасытную жажду знаний. Когда весь лагерь засыпал, они приступали к уроку грамматики испанского языка: студент объяснял генералу правила, после чего тот писал диктанты. Особенно нравилось Сандино писать сочинения на основе прочитанных книг латиноамериканских писателей. По примеру своего молодого учителя словесности Сандино полюбил стихи. У него была великолепная память; он без труда запоминал большие отрывки стихов и прозы, знал наизусть стихи Рубена Дарио и целые страницы из «Дон-Кихота».
