Я послушно кивнула и положила руку поверх кулона, лежащего на стеблях цветов. Взять их я не смогла, когда попробовала, пальцы просто проскользнули мимо, но когда моя ладонь лежала вот так поверх них, я их как-то ощущала кожей.
— Катя, расскажите мне о себе, может, мы успеем еще немного поговорить? — И снова улыбается так светло.
— Вам опять сказку? Страшную или веселую? — Я хихикнула.
— Нет. — Даниэль тоже улыбнулся. — Сказку в другой раз, хорошо? Расскажите мне о себе? Я уже знаю, что вы с мамой живете. А ваш отец?
— А я не видела его никогда. Точнее видела, но только на фотографии.
— На фотографии?
— Нууу, это такой портрет. Мгновенно делается специальным аппаратом, а потом переносится на бумагу. Так вот и отца я видела только на фотографии. Он погиб еще до моего рождения.
— Ооо. Примите мои соболезнования. А как он погиб?
— Разбился на мотоцикле. Был сильный дождь и его занесло на дороге.
— Э, знаете, Катя я не понимаю половины слов, которые вы говорите. — Даниэль смущенно улыбнулся. — Мотоцикл это что?
— Гм. Транспорт такой, очень быстрый. Двухколесный, работает на топливе, не знаю на каком, на бензине, наверное. — Я тоже улыбнулась.
— На бензине?
— Ага. Или на дизеле. Но это вряд ли. Если хотите я узнаю поточнее и потом вам расскажу.
— Катя, вы думаете, я знаю, что такое топливо, бензин и дизель? — Даниэль говорил серьезно, но глаза его смеялись.
— Мда. Ну, хорошо, представьте себе… — я задумалась какого размера примерно мотоцикл, — ага, вот примерно осла. Только вместо четырех ног, пусть у него будет два колеса, одно спереди, другое сзади, а вместо головы руль с двумя ручками, за которые держаться. Так, ну седло, куда садиться, а вместо попы специальный бак, куда заливать это самое топливо. Еще мотор должен быть, педали. — Чем дальше я говорила, тем сильнее понимала, что я сама совершенно не представляю, а как же этот самый мотоцикл устроен. Я их видела только мельком на улице и никогда не приглядывалась. — Эээ, а потом как-то это самое топливо сгорает, от этого работает мотор, и мотоцикл вжих, и быстро едет.
— Мотор?
— Мотор. — Я печально кивнула. — Даниэль, я не знаю, как объяснить. Мотор это такая штука, которая крутится, а из-за этого движения техника работает. Я знаю только, что эти моторчики есть практически в любой технике. Ну, кроме велосипеда и самоката.
— Велосипеда? Самоката? — Даниэль не выдержал и издал смешок.
— Ага. — Я запечалилась. — Знаете, вот я живу среди этих вещей и техники, они меня каждый день окружают, но я совершенно не представляю, как все это работает. Телевизор, компьютер, телефон… Я просто пользуюсь этим и все.
— Как много незнакомых слов. — Он улыбнулся. — Катя, но давайте вернемся к вам? А про всю эту технику, как вы говорите, вы мне по возможности будете рассказывать? Мне очень интересно.
— Хорошо. А про меня, я собственно уже рассказала. Отец погиб, когда меня еще и не свете-то не было, а мама узнала о том, что ждет ребенка уже после его гибели. Вот. И хотя ее все уговаривали избавиться от беременности, потому что ей было всего 19 лет, она не согласилась, так как очень сильно любила папу, и захотела, чтобы у нее осталась хотя бы частичка его, как она говорит. Вооот. Так мы и жили. Родители папы ей не поверили, что это от него она ждала ребенка, и не признали меня, и мы жили с мамиными родителями и с ее бабушкой. А потом бабуля умерла и оставила в наследство квартиру, в которой мы с мамой вдвоем и живем. А мама так и не вышла больше замуж, хотя она еще молодая и очень красивая.
— Надо же, какая печальная история. Мне очень жаль вашу маму. Они не успели пожениться, да?
— Нет, конечно. В моем мире редко женятся в таком юном возрасте. Думаю, они бы поженились, если бы узнали, что должен появиться ребенок, но не успели. Хотя не знаю, может и не стали бы торопиться с женитьбой. Знаете, в наше время рождение ребенка тоже не всегда является поводом для свадьбы. Многие живут вместе годами, воспитывают детей, но при этом не женаты. У нас это нормально.
— Как нормально?! — Опешил Даниэль. — Как может быть такое нормально? Если порядочный мужчина обесчестил женщину, и она ждет от него ребенка, то он просто обязан на ней жениться. Иначе он не имеет права называться порядочным человеком, и его ребенок будет незаконнорожденным.
— Эм, Даниэль. Я в целом с вами согласна, только вот жизнь то она все же по другому зачастую случается. В моем мире нет позора в том, что ребенок рожден вне брака. Это вообще никого не волнует. И… — я помялась, — знаете, в средневековье, а насколько я могу судить по вашей одежде, у вас тут что-то примерно эдакое, аристократы пачками лепили детей служанкам, крестьянкам и не знаю еще кому. Вы ведь не думаете, что они женились на них?
Даниэль сжал зубы, но промолчал. Похоже, я была права.
— Вот видите? А у нас и аристократов нет, все равны, отличаются только благосостоянием, образованием, воспитанием и социальным положением, но не титулами.
— У вас очень странный мир. — Промолвил Даниэль. — Я бы хотел его посмотреть, жаль, что это невозможно.
— А вы приходите ко мне во снах. — Я хихикнула. — Я же вот вас навещаю, а вы ко мне приходите, а я вас свожу погулять по городу.
— Я бы с удовольствием. — Даниэль улыбнулся мне в ответ. — Только боюсь это невозможно. Но я буду очень ждать вас, пожалуйста, непременно приходите еще.
Я смутилась и начала перелистывать одной рукой свой учебник. Даниэль наблюдал за моей рукой.
— Катя, а откройте, пожалуйста, ваш учебник на какой-нибудь странице, я посмотрю?
Я послушно открыла наугад, и Даниэль присев на кровать рядом со мной с интересом уставился на страницу.
— Надо же как интересно. А это ваш язык, да? Ну, то есть написано на вашем языке?
— Да, это русский.
— Так отличается от нашего, странно. Вы ведь говорите на моем языке, я вас понимаю и вы меня, а вот причитать я не могу.
— Я тоже не могу причитать ваш язык, я видела документы на вашем столе, — я улыбнулась Даниэлю. — А хотите, я вас научу русскому алфавиту, а в следующий раз попробую заснуть с какой-нибудь познавательной энциклопедией в руках? Если повезет, и я окажусь у вас, то покажу вам картинки.
— Хочу! — Загорелся Даниэль.
И мы немного поучили русский алфавит. Даниэль взял лист бумаги, я показывала ему пальцем букву из текста, он перерисовывал ее на лист и записывал фонетику, и рядом ставил свою букву, чтобы потом легче было ориентироваться. Мы успели дойти до середины алфавита и остановились на букве «С», когда я услышала голос мамы.
— Котенко, ты совсем себя не бережешь. — И мамина рука погладила меня по волосам.
