Как говорится, любое мнение имеет право на существование. Но есть и другая трактовка того, что происходило: Иван Васильевич был подавлен свалившимся на него горем. Мария умерла, и некому теперь было умиротворять и успокаивать его мятущуюся душу. А может быть, в смерти жены государь увидел нечто большее — например, неудавшееся, но кем-то коварно задуманное покушение на себя.
В полдень 1 сентября 1569 года гроб с телом Марии, покрытый шелками, несли ее брат Михаил Темрюкович, а также самые близкие царю на тот момент бояре.
У Е. А. Арсеньевой читаем: «Царь, пусть и не был так безмерно, ошалело печален, как после смерти первой жены, держался с боярами вызывающе-грозно, стращал их, что скоро прогневается и вообще всю страну заберет в опричнину:
— Изменники! Все на Польшу коситесь? О другом государе мечтаете? Знаю, ведаю, что Марья Темрюковна невзначай выпила яд, для меня приготовленный, а не то и я сам, и дети мои лежали бы бездыханны вам на радость, бояр-ре!»
Когда все не так, как хотелось бы, человеку нужно найти виновного. Как говорится, найти бы виноватых, вина отыщется сама.
А раз так, окруженный опричниками Иван Васильевич начал перебирать видных людей государства и размышлять, кого во всем обвинить и отправить на смерть.
Л. Е. Морозова и Б. Н. Морозов по этому поводу пишут: «Хотя Иван Грозный мог быть косвенно повинен в ранней смерти Марии Темрюковны, сам он так не считал. Напротив, ее безвременную кончину царь решил использовать для того, чтобы нанести последний удар по Владимиру Старицкому».
Для тех, кто забыл, напомним, что князь Владимир Андреевич Старицкий был двоюродным братом царя, и Иван Васильевич решил покончить с этим человеком, явно мечтавшим завладеть троном, обвинив его в отравлении царицы. Для этого, как выражаются Л. Е. Морозова и Б. Н. Морозов, было «сфабриковано дело», то есть придумана история о том, что Владимир Андреевич якобы пытался уговорить царского повара подсыпать в еду отраву. Получить соответствующее признание повара было делом несложным. После этого князя со всей семьей вызвали в Александровскую слободу.
В 1569 году царь назначил Владимира Андреевича командующим армией, направленной на защиту Астрахани. Получив приказ срочно вернуться, он помчался в Александровскую слободу, но уже на подъезде к ней его лагерь внезапно окружили опричники. Малюта Скуратов и Василий Грязной, нагло ухмыляясь, предъявили князю полученные под пыткой показания царского повара.
Надо сказать, что двоюродный брат царя был реальным претендентом на престол, неким «знаменем» для всех недовольных Иваном Васильевичем бояр. Однако доказательств вины князя Старицкого у царя не было. Все изменилось, когда «следствие» возглавил лично Малюта Скуратов. Главным свидетелем обвинения стал царский повар по прозвищу Молява. Он, естественно, во всем «сознался». А при нем был «найден» порошок, объявленный ядом, и крупная сумма денег — пятьдесят рублей серебром, якобы переданная ему князем Старицким. При этом сам Молява странным образом не дожил до конца «процесса».
Как видим, все было сработано топорно, зато быстро, а иного и не требовалось. Уже 9 октября 1569 года Малюта Скуратов «зачитал вины» князю Старицкому: «Царь считает его не братом, но врагом, ибо может доказать, что он покушался не только на его жизнь, но и на правление».
Владимир Андреевич, его жена Евдокия и их дети пали в ноги Ивану Грозному, стали говорить о своей невиновности, просили разрешения удалиться в монастырь.
«Предатели, — закричал царь, — вы хотели умертвить меня ядом, так пейте его сами!»
После этого он велел принести кубок с отравленным напитком.
Князь никак не решался взять его, но Евдокия с твердостью заявила: «Лучше принять смерть от царя, нежели от палача».
Владимир Андреевич попрощался с женой, благословил детей и сделал глоток. За ним выпили яду Евдокия и их дети. Пока смертоносное действие яда не наступило, все четверо принялись молиться. А затем Иван Васильевич удовлетворенно наблюдал за предсмертными судорогами. Конечно же, потом были перебиты все слуги князя и княгини.
После этого князь Старицкий был торжественно похоронен в родовой усыпальнице в Архангельском соборе Московского Кремля. В отношении имущества князя царь сделал следующее распоряжение: «А что был дали есьми князю Володимеру Ондреевичу в мену, против его вотчины, городов, и волостей, и сел… и князь Володимер предо мной преступил, и те городы [отдать. — Н. С.] сыну моему Ивану».
Однако сообщения о смерти князя Старицкого весьма противоречивы. Так, например, итальянский рыцарь-наемник Александр Гваньини в своем «Описании Московии» сообщает, что Владимиру Андреевичу отсекли голову, а польский проповедник Пауль Одерборн — что его зарезали. Немец-опричник Генрих фон Штаден, служивший в России в 1564–1576 годах, пишет, что Иван Грозный «открыто опоил отравой князя Володимира Андреевича, а женщин велел раздеть донага и позорно расстрелять стрельцам. Из его [то есть Владимира Андреевича. — Н. С.] бояр никто не был оставлен в живых».
Князь Андрей Курбский также сообщает, что опричники расстреляли жену Старицкого и двух его сыновей из «ручниц», то есть из дульнозарядных гладкоствольных ружей.
20 октября была убита мать несчастного князя Владимира Андреевича, честолюбивая княгиня Ефросинья, давно удалившаяся в монастырь (по некоторым сведениям, она была утоплена).
В живых остались двое из детей князя — сын Василий (он умер бездетным в 1574 году) и дочь Мария (она была выдана по политическим соображениям замуж за короля Магнуса Ливонского, брата короля Фредерика II Датского, и умерла в 1597 году).
Биограф Ивана Грозного Анри Труайя пишет: «Гибель Владимира Андреевича вызывает всеобщее сочувствие, и это немало удивляет царя. Никто не верит в историю об отравлении, в смерти князя все видят лишь отвратительное братоубийство, вызванное не подозрениями, а исключительно ненавистью. Государь мало придает значения тому, что говорят вокруг. Прислушиваться к мнению других — значит перестать править. Его опора не народ — Бог. А Всевышний в его глазах не судья, а партнер, может быть, даже сообщник».
«Никто не верит в историю об отравлении» — весьма странное утверждение. Впрочем, в трудах этого француза (его настоящее имя Лев Тарасов, и родился он в Москве в 1911 году) о русской истории содержится немало подобного рода странностей.
У биографа Ивана Грозного Р. Ю. Виппера читаем: «Годы 1568–1572 — эпоха казней, опал и конфискаций по преимуществу; по своим размерам и интенсивности террор этого времени далеко превосходит первый кризис 1563–1564 гг. В эту пору погибают ближайшие родственники царя — его шурин, князь Михаил Темрюкович Черкасский, брат его второй жены Марии Темрюковны, кабардинской княжны; подвергается казни двоюродный брат Грозного Владимир Андреевич Старицкий, последний представитель боковой линии московских великих князей; погибает митрополит Филипп, заступавшийся за гонимых вельмож, сам из старобоярского рода; погибают во множестве представители старой аристократии, давно находившиеся под подозрением, а также и многие видные опричники, вчерашние любимцы царя. Смертные приговоры, опалы и убийства помимо суда совершаются над изменниками. Открываются все новые и новые предатели, которые подготовляли передачу Новгорода и Пскова Литве; другие изменники, которые помогали крымцам подойти незаметно к Москве.
