Аня проверяет контакты накальных батарей, элементов «3-С» и анодных батарей «БАС-80». Хорошо, что она будет работать по расписанию, а не по вызову. Одно дело, когда корреспондент, отлично знающий ее по «почерку», ловит в установленный час позывные на условленной волне, другое — когда незнакомый дежурный шарит по эфиру, ожидая в неурочное время сразу на разных волнах чрезвычайные и внеочередные вызовы неведомых корреспондентов в тылу врага…
Аня смотрит на часы. Переводит взгляд на Зину. Та протягивает ей зашифрованную группами цифр радиограмму. Зина отлично понимает, о чем говорит бисер пота на лбу подруги, что говорят ее сдвинутые брови. Давно ли она сама переживала свой первый сеанс в тылу врага! И Зина — мастер радиосвязи, радистка-оператор самого подполковника Спрогиса — одобрительно, с улыбкой в голубых глазах кивает ей. Давай, давай, Анка, давай, Лебедь!…
Аня надевает прямо на берет наушники, убрав волосы, плотнее прижимает их к ушам. Переключившись на прием, шарит по эфиру, настраивается на условленную короткую волну. Из тысячи сигналов в эфире она должна уловить один — сигнал радиоузла штаба 3-го Белорусского фронта. Потрескивают близкие и дальние грозы. Переговариваются немцы — летчики, метеорологи, танкисты, корабли в Балтийском море.
Гортанные голоса, нерусская «морзянка», фокстроты и блюзы радиомаяков… Вот они, позывные радиоузла! Аня четко отстраивается от мешающих станций. Но слышно неважно, на 3-4 балла, — забивает немецкая «дребезжалка». Удлинить антенну, прибавить анодное напряжение? Или попробовать запасную волну? Здесь лучше, гораздо лучше — слышимость не менее 6 баллов.
Теперь надо правильно настроиться на передачу.
Капитан смотрит, нахмурив лоб. Тут, в Пруссии, совсем другой расчет, чем на партизанской Малой земле в Белоруссии. Прежде чем выходить на связь, нужно определить, сколько километров до ближайшего гитлеровского гарнизона. Запеленгуют, позвонят в гарнизон: «Вышлите солдат на облаву в такой-то квадрат леса!» Если отсюда до Тильзита тридцать километров, то надо полагать, что немцы могут примчаться за час-полтора после получения приказа. Следовательно, необходимо, чтобы на связь после выхода в эфир ушло меньше часа, чтобы было время уйти. На какое уйти расстояние от запеленгованной точки, куда — это тоже надо рассчитать, продумать маршрут перехода. А то столкнешься, словно играя в жмурки, нос к носу с теми, кто ищет тебя…
Точно в назначенное время Аня выходит в эфир. Выходит без опознавательного сигнала — без позывного. Чтобы не вручить свою «визитную карточку» немцам-пеленгаторщикам.
Сосредоточившись, сдерживая дрожь в пальцах, она четко отстукивает пятизначные группы цифр… Минут через пять спрашивает шифром: «Вы меня слышите? Прием!» — «Слышу четыре балла. Продолжайте! Прием!» Аня весело подмигивает Зине.
Принять первую радиограмму от разведгруппы, выброшенной в тыл врага, — событие не малое на радиоузле штаба фронта. Особенно если группа выброшена в Восточную Пруссию. Немедленно после окончания первого радиосеанса на радиоузле составляется акт о работе корреспондента №2165. Только в штабе знают, что корреспондент №2165 — это Лебедь. Для командующего и военсовета фронта нет ни Лебедя, ни группы «Джек». Есть разведывательные данные на штабной карте. Немногие в разведотделе знают, что Лебедь — это Анна Морозова.
Наутро у майора Стручкова впервые за последние двое суток разгладится хмурое лицо.
«Связь с группой "Джек" установлена», — сдерживая радость, официально доложит он своему начальнику генералу Алешину.
Передав радиограмму, Аня переключается на прием. Слабо мигает в сгустившейся темноте желтая индикаторная лампочка. Ой как шумит эфир в наушниках, прямо как балтийский прибой! Но все в порядке! Радиоузел передает условными цифрами: радиограмма принята полностью, вопросов нет. Анин корреспондент не просит, чтобы Аня повторила какую-то группу цифр. Но вот новый сигнал — у «Центра» есть радиограмма для «Джека». Аня, настроившись, строчит карандашом в блокноте. Быстро ложатся на бумагу пятицифровые группы шифрорадиограммы. Ей почти не мешают разряды и писк чужой «морзянки». Слышно по-прежнему хорошо, на 5-6 баллов. Совсем не надо переспрашивать. Нельзя пропустить ни одного знака… Наконец Анин корреспондент, отстучав сигнал конца передачи радиограммы, сообщает: «Связь прошла хорошо, с полным обменом!» Снимая наушники, передавая Зине шифровку «Центра», Аня широко улыбается, вытирает пот со лба и висков, переглядывается, счастливая, смущенная, с ребятами, с довольно усмехающимся капитаном.
А что? Бывалые радистки рассказывали ей под Смоленском, что они на долгие дни теряли связь с Большой землей по самым разным причинам! А тут такая удача с первого раза!…
— Выходит, Аня, не зря нас сюда бесплатно самолетом доставили, а? — с улыбкой шепчет капитан.
У капитана Крылатых есть все основания быть довольным.
Что бы ни случилось в будущем, «Джек» уже оправдал свое существование. Ведь каждая радиограмма, отправленная из тыла врага, с разведданными — это скупая сводка одержанной победы, большой или малой. Группе «Джек» крепко повезло: первая же радиограмма — выстрел в «яблочко». Теперь и смерть не так страшна… Готовность отдать свою жизнь ради разведданных, которые спасут жизнь сотням и тысячам братьев, — в этом, а не в головокружительных приключениях, видит капитан Крылатых сокровенный смысл своей опасной, самозабвенной профессии.
Но вдруг светлая улыбка сбегает с лица Ани. Еще не все! Рано радоваться!
Вон Зинка, развернув шифрорулон, осторожно светя фонариком, принялась за расшифровку первой принятой Аней радиограммы, переводит в слова пятицифровые группы. Вдруг Аня напутала!…
Но нет! И тут все в порядке. Капитан зачитывает наспех нацарапанную радиограмму: «Центр» поздравляет группу с удачным приземлением и предлагает безотлагательно приступить к выполнению задания.
— Зиночка! — шепчет Аня подруге. — Понимаешь, он сказал: «Связь прошла хорошо, с полным обменом!» Понимаешь?…
Так начинается работа радистки Ани Морозовой. Ее позывные звучат далеко от родных мест, в шумном, как балтийский прибой, немецком эфире, где громче всего стучат телеграфные ключи связистов ставки фюрера, где десятки вражеских радистов — под Растенбургом и Гольдапом, в Кенигсберге и Тильзите — обмениваются сведениями о ходе розыска советских парашютистов, сброшенных в ночь на 27 июля под Тильзитом.
Одновременно с актом о первом выходе Лебедя в эфир, что составляется в тот поздний вечер на Большой земле, другие акты, на немецком языке, торопливо пишутся сразу в нескольких частях радиоподслушивания и пеленгации, разбросанных в разных концах Восточной Пруссии. «Слухачи» 6-го флота люфтваффе засекают Анину рацию. На пеленгационной карте нити, протянутые из Кенигсберга и Мемеля, Гольдапа и Растенбурга, пересекаются точно в том самом месте, где в ту минуту сияющая, счастливая Аня начинает упаковывать рацию, а Шпаков ловко сматывает антенну. Зина порывисто обнимает Аню, чмокает ее в щеку, капитан Крылатых показывает ей большой палец, а немцы-радисты уже строчат рапорты, подробно отмечая все особенности ее «почерка». И целый хор голосов звучит по телефонам в штабах гестапо, СД и полиции.
