Три‹-четыре› факта бросаются в глаза, резко противоречащие словам и идеям коммунизма:
1. Двойное на словах правительство - Центральный Комитет Партии и Совнарком. Настоящая власть - Центрального Комитета Партии, и даже диктатура Сталина. Это - то, что связывало нашу организацию с Гитлером и Муссолини.
2. Государство в государстве: власть - реальная - ГПУ и его долголетних превращений. Это - нарост, гангрена, разъедающая партию, - но без нее не может она в реальной жизни обойтись. В результате - мильоны заключенных рабов, в том числе, наряду с преступным элементом, - и цвет нации, и цвет партии, которые создали ее победу в междоусобной войне. Два крупных явления: 1) убийство Кирова, резко выделявшегося среди бездарных и бюрократических властителей; 2) случайная неудача овладения властью людьми ГПУ - Ягоды.
3. Деятельность Ежова - вероятно, давно сумасшедшего или предателя, истребившего цвет партии и остановленного в своей разъедающей работе, когда уже много разрушительной «работы» им было сделано.
4. Истребление ГПУ и партией своей интеллигенции - людей, которые делали революцию, превратив ее в своеобразное восстановление государственной мощи русского народа, - с огромным положительным результатом.
Партия «обезлюделась», и многое в ее составе - загадка для будущего. Сталин, Молотов - и только. Остальное для наблюдателя - серое.
Одновременно с этим создается: 1) традиция такой политики; 2) понижение морального и умственного уровня партии по сравнению со средним уровнем моральным и умственным - страны.
При этих условиях смерть Сталина может ввергнуть страну в неизвестное.
Еще ярче это проявляется в том, что в партии - несмотря на усилия, производимые через полицейскую организацию, всю проникнутую преступными и буржуазными по привычкам элементами, - очень усилился элемент воров и тому подобных элементов. Сизифова работа их очищения не может быть реально сильной.
Наряду с этим единственный выход, непосильный для власти: 1) реорганизация - коренная - ГПУ и его традиций. Возможно ли это? и 2) полная неудача снабжения населения нужными предметами потребления после 24 лет ‹Советской власти› - то есть неправильная организация - дорогая и приводящая к голоду и бедности - торговли.
В сущности, и в Финляндии, и в этой войне это все ‹сказалось и› сказывается, и впереди неизбежны коренные изменения - особенно на фоне победы нашей и англосаксонских демократий, мне ‹эти изменения› представляются - несомненными.
Будущее ближайшее принесет нам много неожиданного и коренное изменение условий нашей жизни.
Найдутся ли люди для этого?
Вчера Ильинскому было лучше - появилась надежда.
Вчера занимался с Аней - углубляюсь в математическое выражение биогеохимической энергии.
Вчера был вечер Сеченовского института в память Сеченова, которого я слушал - неоднократно - как студент в Петербурге и с которым встретился, как товарищ, профессором в Москве. В Петербурге, уже хранителем Минералогического Кабинета, я нередко бывал в Сеченовском институте, был приятелем с Введенским и Хлопиным-отцом[143] , тогда, кажется, студентом, научно работавшим. С Введенским особенно ‹подружился›. В Москве Сеченов, работавший в Институте, ‹расположенном› во дворе ‹Университета›, не раз заходил ко мне, молодому приват-доценту и впоследствии профессору, днем (иногда с огромной собакой, раз съевшей мой завтрак) поговорить и высказывал мне - очень трогательное - свое хорошее ко мне отношение. Еще студентом я прочел его «Психологические очерки» (кажется) и, кажется, другие его работы. Он подарил мне свой портрет, который остался висеть в Москве на моей квартире. Останется или остался ли он цел?
25 ноября, утро. Вторник.
Вчера работал с Аней. В связи с тем, что появилось решение среди академической группы организовать научные доклады, - об этом на днях со мной переговорил Л. С. Берг и даже предложил тему: о геологических оболочках и геосферах, и я согласился. Я давно хотел это сделать и по своей инициативе но я не решаюсь сам выступать с лекцией. Прочтет Аня, а я выступлю с разъяснениями и в беседе, лекцию сопровождающей.
Вчера в местной щучинской газетке от третьего дня одно из известий ТАСС произвело большое впечатление - из немецких источников мы узнали, что у нас появились сверхтанки. Отвратительно бездарное радио явно рисует отрыв власти от населения. Нам сообщают пустяки, анекдоты. Московские газеты мы имеем только от 3.XI. Как ни плохи они и как ни бездарны - из них все-таки обыватель, с огромным опозданием, узнает кое-что.
27 ноября, вечер. Четверг.
Сегодня чувствовал себя хуже обычного. Принимал и адонис, и валидол, и Бехтеревское питье. Утром работал с Аней над тем докладом, который согласился прочесть: «Геологические оболочки Земли как планеты». Этот экскурс из обычной работы очень помогает выяснить мысли.
Днем приходил П. П. Маслов - хотел, чтобы я был председателем организации, которая ведет это дело. Оказывается, вопрос был поднят Масловым на том митинге, который был под председательством М. Ф. Андреевой после речи Сталина. Кажется, было послано какое-то обращение к Сталину - и мое имя упоминалось. Надо справиться, что они написали.
На воскресенье Гамалея собирает собрание ‹Группы› для обсуждения вопроса о ‹моей› лекции. К нему такое нехорошее отношение, что хотят выбрать другого. Я отказался, так как: 1) я не могу брать на себя обязанности председателя, учитывая мое болезненное состояние и невозможность посещать заседания, и 2) я полуслепой, так как далеко не вижу. Это - правда. Мне нужны телеочки - их я не смог достать. Советовали обратиться к Зелинскому.
Сегодня получили из местных газет акмолинских и алма-атинских конца ноября интересные речи Гарримана и Бивербрука. В общем, поразили места, где они говорят о Сталине в официальном отчете о Московском совещании[144] .
28 ноября, утро. Пятница.
И мне вспомнились высказывания И. П. Павлова - помню, несколько раз он возвращался к этой теме. Он определенно считал, что самые редкие и самые сложные структуры мозга - государственных людей Божьей милостью, если можно так выразиться - прирожденных политиков. Это выражение, вероятно, не его. И это, я думаю, верно.
Особенно ясно для меня становится это, когда в радио слышится его ‹Сталина› речь: зычный и неприятный кавказский акцент. И при таких предпосылках такая власть над людьми и такое впечатление на людей.
Одну основную ошибку он сделал под влиянием мести или страха: уничтожения цвета людей своей партии - невознаградимы, так как реальные условия жизни вызывают колоссальный приток всех воров, которые продолжают лезть в партию, уровень которой в среде, в которой мне приходится вращаться, ярко ниже беспартийных. По-видимому, по рассказам, он готовил себе заместителем Кирова, убийство которого партийными кругами, может быть, смертельный удар для партии.
