Автоматчики, посоветовавшись, решили на старой позиции оставить «Старика», чтобы он отвлекал противника, и самим выйти на правый фланг и подняться в атаку правее Галахова. Пока договаривались, подошли Репин и Сергеев с набитыми боеприпасами рюкзаками. Автоматчики ползком выбрались на сухое место под самым носом противника. Теперь они ждут сигнала к атаке вспышки красной ракеты. Федор старается разглядеть край пашни. Там при свете тлеющих пепелищ сгоревших домов изредка мелькают тени. Видимо, враг собирается в атаку. Посмотрим, кто опередит. Продолжая наблюдение, Федор снял шинель, скинул ботинки, выжал мокрые портянки и обмотал их снова. Затем, вытерев пот с лица, приготовил запалы гранат, один диск зацепил за пояс, второй сунул в противогазную сумку и, почувствовав облегчение, повернулся на спину. Ох, как здесь хорошо! Сухо кругом. Под ним мягкая трава…
На Федора, как бывает в такие минуты, не совсем кстати нахлынули воспоминания о родных местах. В это время он обычно находился на сенокосной страде — косил вручную или работал на косилке. Небо-то какое… Среди мерцающих звезд он видит себя. Человек в белой рубахе с легкостью бабочки садится на сидение косилки. Впереди две лошади, тоже белые. Лошади плывут по зеленому морю, не спеша и плавно… Вдруг рядом с ними вспыхнуло что-то красно-зеленое!..
"Ах, это же атака… Атака началась!"
Федор вскочил и что есть мочи заорал:
— Ба-та-ку ппе-рр-ед!!!
Стреляя на ходу, Федор бросился туда, где по его предположениям стоит пулемет. От взрыва гранат на поле то тут, то там веером замелькали огни, в разные стороны разбежались красные нити трассирующих пуль. Кругом, со всех сторон, затрещали автоматы и пулеметы, забухали орудия.
Но все стало быстро стихать, как бы по безмолвному согласию сторон. Немец ушел вглубь пашни. Наши, уже объединившись, не решились его преследовать, а предпочли закрепиться и тут же начали окапываться.
На рассвете все выяснилось. От взвода уцелело чуть больше десятка человек. В отделении автоматчиков осталось пятеро: «Старик» с Валентином, Стацюк, Бобров и Федор.
Казалось, немец вот-вот выступит. Такая настораживающая тишина — даже в ушах больно… Небо, игравшее ночью мерцанием тысяч звезд, хмурится, прячась за дождевыми тучами. Люди молча копают окопы. Может, это последний бой для них?..
— Товарищ командир, немец-то тю-тю… — Услышал вдруг Федор голос Хохлова. Он, широко улыбаясь, стоял во весь рост. — Нету его. Смотри, не стреляют.
На самом деле, фашист утек что ли? Вряд ли. Федор, высунувшись из окопа, стал присматриваться: фашист и впрямь не показывает признаков жизни. Утек?
— Вроде бы… Удрал. Собачье племя…
— Возможно ушел, да не верится. — Федор вышел из окопа и пошел к Габитуллину. Никто не стреляет. На местах, где вчера чернели стволы орудий, ничего нет. Удивительно. Зимой тоже бывало — фашист внезапно исчезал. Что это? И летом он будет так же отступать на заранее подготовленные позиции?
— Старик, ты здесь?
— А то где же?
— Э-ге, мы со Стариком еще повоюем.
— А фашист где, Валентин?
— Соскучился? Не горюй, он быстро найдется. Боишь ся, что его утащат? Или ты генерал, который думает за дивизию?
— Плохо тебе разве ходить в живых?
— Нет, Федя, неплохо. Правду тебе говорю, умирать у меня нет желания.
— То-то. А все же куда мог деться немец?
— Когда мы начинали атаку, где-то за пашней слышался лязг гусениц танков. Может, он испугался окружения?
— Во-во, Старик прав. Я тоже так думаю. Без штанов удрал. Это точно. Ей-богу!
— Тогда. Валентин, иди обойди пашню.
— Я?! Ну и пойду… Ну и обойду. Запросто…
Хохлов в начале двинулся с опаской, затем стал шагать смелее, потом пошел быстрее. Все ждали Валентина. Он вошел в рожь и… исчез. Прошло минут пять. Когда забеспокоились, тут и появился его затылок.
— Э-эй, жратвы тут сколько! Валяйте сюда!
— Хохлов, иди еще дальше.
— Да никого нет! Вот, пожалуйста! — Судя по тому, как дергался его затылок, Хохлов плясал.
Все тронулись в сторону пашни.
Немца, оказывается, давно след простыл. Пашня вся была изрыта траншеями. Почему враг ушел после таких приготовлений? Это оставалось загадкой. Но надо было уходить и автоматчикам. Под дождем, накрапывающим все сильнее, собрали свое и немецкое оружие в две кучи. Взяв нужные с собой, решили искать свою роту. Четырнадцать автоматчиков, объединившись в одно отделение, пошли вместе и к своей радости сразу же за пашней натолкнулись на позицию 2-й роты.
Уже на следующий день дожди так размыли дороги, что с каждым часом продвигаться становилось все труднее. Танки могли идти только прямо, не сворачивая с пути. Артиллеристы, помогая лошадям, толкали орудия. Пехота, идя своим ходом, помогала всем: вытаскивала застрявшие машины, на подъемах вместе с лошадьми тянула подводы, помогала даже танкам, в нужных случаях подбрасывая под гусеницы палки, ветви… Вдобавок колонна раза два-три наталкивалась на засады. Все же непогода дарила людям и одно немаловажное утешение, защищая и от нападений с воздуха: при низкой облачности немецкие штурмовики не летали.
Из-за этой непогоды полк настиг противника только на третий день. Тот уже хорошо устроился на заранее подготовленной линии обороны. И полк, не пытаясь с ходу прорвать оборону противника, вынужден был залечь.
Рота вместе с танковой частью расположилась на гребне высокой местности. Между ротой и противником пролегла продольная котловина глубиной метров двадцать, шириной шагов двести. На расстоянии 800–900 метров стояла деревня, которая называлась Жеребцово. Справа находилась другая Грибеево. Впереди виднелся мост, по которому проходила железная дорога, питающая всем необходимым немецкие войска в районе Ржева. И перед полком ставилась задача — перерезать эту железную дорогу.
Когда устанавливали танки, откапывая длинные окопы, дождь прекратился. Вдруг кто-то крикнул:
— Ржев! Смотрите, Ржев! Вон он!
И правда, дальше Грибеево виднелись белые силуэты домов города. По слухам, Ржев был разрушен полностью, а отсюда он казался целым.
Ржев, Ржев! Это название Федор слышит ежедневно уже восьмой месяц. Тот самый Ржев он сейчас видит собственными глазами. Теперь он может сказать, за какой-такой Ржев воюет еще с зимы целую весну и все лето.
— Даешь Ржев! Даешь Ржев! — Раздались радостные возгласы.
Это было 11 августа 1942 года.
Но сражения за Ржев не скоро дали желаемые результаты. Только за тот один день позицию полка 30 самолетов врага бомбили несколько раз по 40 минут. Бомбардировщики прилетали в сопровождении истребителей группами по 10–15 самолетов. Со стороны высоты 195,9 нещадно била артиллерия. Она еще более свирепствовала, когда ночью полк поднялся в атаку. Утром оказалось, что из-за этой проклятой котловины убито около двухсот бойцов, ранено пятьсот с лишним. Гибель командира полка подполковника А. С. Ратникова усугубила и без того тяжелые потери. Алексей Спиридонович в критические моменты самолично водил бойцов в атаку. Федор навсегда запомнил его еще весной в лесу у деревни Самойлове. Тогда бойцы полка не попали в окружение и остались живы благодаря ему, Ратникову, его умению и храбрости. Их любимый командир погиб в 4 часа дня от попадания тяжелой бомбы на блиндаж… Ему было 35 лет. На его родину — в город Кунгур — должно было пойти письмо, адресованное жене, с печальной вестью: "Глубокоуважаемая Анисия Григорьевна! Ваш муж… во время исполнения воинского долга перед Родиной пал смертью храбрых…"
