Борис Хотимский - Непримиримость. Повесть об Иосифе Варейкисе

— Рабочий полк, — вмешался Еремеев, — еще не полк в полном смысле этого слова. Многие не обучены строю. Они могут действовать только отрядами, иначе возможна путаница и неразбериха.

Муравьев живо стрельнул глазами в сторону говорившего: этот комиссаришка рассуждает, как заправский вояка!

Начальник штаба терпеливо ответил комиссару:

— Именно это я имел в виду. Конечно, необученным рабочим трудно маневрировать. Поэтому, повторяю, им лучше быть в центре, вдоль шоссе. Лишь бы стреляли, большего не требуется, А в маневр запустим солдат и матросов.

— Ладно, — уступил главком. — Составляйте диспозицию, готовые и рассылайте приказ. И разведку, разведку мне!..

Разведчики уверяли, будто в Царском — никакого движения.

— Странно, — пожимал прямыми костлявыми плечами Вальден. — Прямо неправдоподобно. Вполне боеспособный противник, и никакого шевеления? Что-то здесь не то… Нет, пешая разведка не годится. Нам бы хоть сколько-нибудь конницы… Но, увы, конница вся у Краснова. Хорошо бы послать кого-нибудь в ВРК за обстановкой.

— А что? — Муравьев тут же принял решение и обратился к Еремееву неофициальным тоном, как к давнему знакомому, такие внезапные перемены в обращении должны впечатлять: — Константин Степанович, поезжайте вы, привезите нам обстановку, а? Уж пожалуйста. Камень с души свалите.

— Постараюсь вернуться поскорее, — просто ответил тот и еще больше понравился главкому. Были бы все комиссары такие! Нет, надобно им сойтись поближе, непременно. И Михаил Артемьевич тут же принял второе решение:

— Пожалуй, и мне полезно будет поехать с ним. Ваше мнение, полковник?

— Вполне, — согласился Вальден. — Если даже зашевелятся, то часа через полтора-два, не раньше. Вполне успеете вернуться. Да и мы тут дремать не будем… А вы поторопите их там с полевым телефоном. Чтобы не ездить по каждому вопросу.

— Поторопим, полковник, поторопим. Поехали, Константин Степанович!

Через полчаса автомобиль главкома прибыл в город.

— Я выйду у штаба округа, — предложил Муравьев. — Чтобы не терять времени. А вы езжайте прямо в Смольный, выясняйте обстановку и ждите меня там. Встретимся — сравним данные.

В штабе Муравьев особенно задерживаться не стал. Обстановка была ему теперь в целом ясна, четче обрисовались перспективы. Весьма заманчивые перспективы. Ради таких перспектив, право, не стоило жалеть энергии.

Прежде всего, удалось привлечь к работе кадровых офицеров, с ними Муравьеву было легче столковаться, с ними как-то спокойнее было на душе, даже в самых беспокойных обстоятельствах. Где только было возможно, он вернул офицерский состав на места — кого в строй, кого в штаб. Теперь можно было двинуть на позиции значительную часть гарнизона, и эта задача также была в основном решена. Оставались частности.

Не мешало также привести в чувство население столицы — успокоить одних и предостеречь других. Поэтому на стенах домов появились листовки с его приказом:

«Приказываю всем штабам, управлениям и учреждениям продолжать свою обычную работу так, как она велась всегда. Гражданам столицы объявляю, чтобы за порядок в столице они не беспокоились. Будут приняты беспощадные меры к восстановлению его, если таковой будет нарушен врагами революции».

Пусть услышат питерцы мужественный голос главкома Муравьева, вышедшего в решительную годину революции на арену истории!..

Ну, а всяческая там прочая политика… с деликатными политическими проблемами вполне управятся его помощник Антонов-Овсеенко и комиссар Еремеев. А то, что оба они помимо всего прочего и в военном деле не новички, тоже хорошо. Новоиспеченный главком не мог не отдать должное большевикам, хотя сам принадлежал к другой партии. Именно благодаря поддержке большевистского руководства на фронт были отправлены двадцать восемь орудий с прислугой из путиловцев. Не завязли бы только в распутице… Да четыре автомобиля с зенитными пушками, еще столько же — с боеприпасами и два санитарных, да две походные кухни… Две сотни вооруженных путиловцев, четыре сотни заводских женских сандружин… Это — не считая еще полутысячи путиловцев, брошенных на строительство укреплений, в их числе полсотни плотников со своим инструментом. Они же, путиловцы, главный резерв большевиков, взялись снабжать фронт горючим и смазкой, наладили ремонт автомобилей. И к тому же отправили бронепоезд и блиндированные платформы… Большевиками же были также приданы фронту четыре бронеавтомобиля из Петропавловки, ручные гранаты из Зимнего, отряды матросов из Кронштадта, рабочая сила для рытья окопов.

Нет, не зря левый зеер Муравьев сделал ставку на большевиков, не зря явился в Смольный! Теперь в его распоряжении насчитывалось свыше десяти тысяч солдат, матросов, красногвардейцев. А у Краснова? Немногим более тысячи. Перевес почти десятикратный! Очень даже можно воевать…

Михаил Артемьевич даже не подозревал, что в Смольном в его отсутствие мог состояться такой примерно разговор:

— Что же ты, товарищ Еремеев, оставил его одного? А может, он еще куда заглянул, кроме штаба? Черт его знает, из офицеров, да к тому же левый эсер, тут нужен глаз да глаз! Это тебе не наш брат рабочий.

— А на каком основании мог я ему возражать? Где мой мандат?

— Мандат вот он, готов, еще печать не просохла. Держи. И не теряй революционной бдительности.

— Не потеряю. Мы с ней давно сроднились, с революционной бдительностью, еще в Варшавской крепости… И когда провокатору дал палкой по ноге, еще в девяносто шестом, на окраине Вильны…

— По ноге? А что же не по башке?

— По голове убить можно.

— Так он же вооружен был, поди?

— Был, разумеется. «Смит — Вессон» отнял я у него тогда… А мандат, между прочим, прошу переписать заново.

— То есть?!

— Здесь указано полномочие: в случае измены или каких-либо вредных действий главкома отстранить на месте. Не надо этого писать. Пускай само собой подразумевается. А то предъявлю Муравьеву мандат, прочтет он такие слова, неудобно получится. Зачем обижать человека авансом?

Ничего этого Михаил Артемьевич, понятно, не знал. Когда прибыл в Смольный, Еремеев доложил ему, что от Вальдена тревожных вестей пока не было и по обстановке тоже ничего нового здесь не предполагают.

— А я в штабе обстановочку прояснил, Константин Степанович. Завтра вся шайка будет у меня в руках, вместе с Керенским… Конечно, он некоторым образом тоже эсер, арестовывать его мне мало удовольствия. Но политическая необходимость требует! Да и, между нами говоря, Керенский слишком далеко отклонился от нашей партийной программы. Не только левые, даже правые эсеры осуждают его.