В канун Дня Советской Армии и Военно-Морского Флота он сообщил, что на одном из островных аэродромов японцы формируют крупное авиационное соединение.
- Туда, по нашим данным, ежедневно прибывают самолетные контейнеры. Их сразу же распаковывают, и начинается сборка. Многие машины стоят уже в боевой готовности, - закончил он.
Это чрезвычайно заинтересовало нас. А не попытаться ли уничтожить вражескую технику на земле, не ожидая, когда она поднимется в воздух?
Но это легко сказать. А расстояние? А полет бомбардировщиков над морем? Японцы наверняка создали вокруг базы истребительный заслон, мы же не можем сопровождать своих бомбардировщиков: слишком велик радиус полета. Словом, в этой соблазнительной идее было много неизвестного, таился немалый риск.
Жигарев достал крупномасштабную карту острова и долго рассматривал ее. Тайвань в ста двадцати километрах от материка. Аэродром, где формировалось японское соединение, прикрыт горами. По этому маршруту наши самолеты не летали. Условия погоды плохо известны.
Все это минусы. А если взять плюсы? На технику можно положиться? Можно. Самолеты надежные, запас дальности у них большой. А то, что придется лететь без прикрытия, - так это же не впервые. Оборонительное вооружение бомбардировщиков мощное. А экипажи? Они сомнений не вызывали. В предыдущих боях люди приобрели хороший боевой опыт, обстреляны, штурманы сумеют провести машины точно по намеченному маршруту.
И последнее. Риск? Да. Но на то она и война, чтобы не бояться рисковать.
На следующий день собрали командиров групп. Жигарев изложил свой замысел, не скрывая трудностей, с которыми придется столкнуться. В заключение он выразил твердое убеждение, что операция пройдет успешно. Штурманам было предложено детально разработать план полета, инженеру - произвести тщательную проверку техники.
Подготовка к задуманной операции проводилась тайно.
- Выкиньте слово "Тайвань" из своего лексикона, - предупредили мы командиров и штурманов.
Чтобы ввести противника в заблуждение, пустили слух, будто готовится операция по бомбежке японских кораблей на Янцзы, близ города Аньцин.
Дня за два до начала операции мы попросили полковника Чжана уточнить, что делается на тайваньском аэродроме, где конкретно формируется японское авиасоединение. Нам вовсе не хотелось, чтобы после многочасового рискованного полета бомбы упали на пустое место.
Вылет назначили на 7 часов утра 23 февраля. В нем принимало участие девятнадцать экипажей во главе с Ф. П. Полыниным, ныне генерал-полковником авиации, Героем Советского Союза. Перед этим летный состав хорошо выспался. Мы заблаговременно прибыли на аэродром, чтобы еще раз побеседовать с экипажами и проводить их в дальний путь.
Погода благоприятствовала полету. Правда, по горизонту тянулась синяя дымка, но она не мешала вести детальную ориентировку. Корабли шли за облаками, на высоте пять тысяч метров. Маршрут проходил над густонаселенными районами Китая. Освещенные солнцем, внизу блестели маленькие квадраты полей, залитых водой, часто встречались города и селения. Затем начались горы, и, наконец, показалась изумрудная гладь Южно-Китайского моря.
Еще двадцать минут полета, и вдали, как на фотобумаге, опущенной в проявитель, стали обозначаться очертания Тайваня. И вот надо же такому случиться - в конечном пункте маршрута, над горами, где запрятался вражеский аэродром, заклубились густые облака.
Штурман ведущего экипажа забеспокоился: что делать? Пробивать облачность или бомбить вслепую? Аэродром, по расчету времени, вот-вот должен быть под крылом. Снижаться, не зная, на какой высоте стелются над горами облака, рискованно, бомбить на авось - не позволяет совесть.
О своих сомнениях ведущий штурман доложил командиру группы. Тот ответил не сразу. И вдруг - "окно". Всякие колебания отпали.
По сигналу флагмана ведомые приглушили моторы и начали снижаться. Вот он, аэродром, как на ладони! На серой бетонной полосе длинной вереницей выстроились самолеты, а позади - огромные зеленые контейнеры, здания ангаров. Кругом тропическая зелень, величественные пальмы. "Красота необыкновенная", как потом рассказывали летчики и докладывал Ф. П. Полынин.
В глубоком тылу японцы чувствовали себя в полной безопасности и, судя по всему, не принимали никаких мер предосторожности. Во всяком случае, по нашим самолетам не было сделано ни единого выстрела, в небе не появился ни один истребитель.
В строгой последовательности, один за другим наши экипажи сбросили бомбовый груз на стоянку и ангары. Вздыбились фонтаны взрывов, засверкало пламя, аэродром окутался дымом.
Воспользовавшись "окнами" в густых облаках, бомбардировщики покинули цель и взяли курс на запад. Спохватились японские зенитчики. Но было уже поздно. Спустя несколько часов на аэродроме Ханькоу мы обнимали наших мужественных летчиков и штурманов, поздравляя их с блестящей победой.
Беспечность обошлась японцам дорого. Мы же лишний раз убедились, как важно в боевой обстановке хранить тайну, делать все скрытно, незаметно для постороннего глаза.
В этот день мы потеряли экипаж, где штурманом был батальонный комиссар Тарыгин. Но погиб он не от огня зенитной артиллерии и не от вражеских истребителей. Он ждал, пока садились другие самолеты, и, когда очередь дошла до него, горючее кончилось. В сумерках, приняв озеро за рисовое поле, летчик произвел посадку на воду. Было до боли обидно, что мы ничем не могли помочь погибающим друзьям...
И еще была одна потеря. И тоже в связи с этим полетом на Тайвань. Только эта потеря совсем иного рода...
Как-то вечером, дня за два до операции, в штабную комнату приходит один из командиров групп бомбардировщиков и просит дать ему машину.
- Хочу завтра с утра пораньше поехать на аэродром, проверить, как идет подготовка к вылету, - объяснил он.
Машину ему, конечно, разрешили взять, только попросили не задерживать, потому что нам предстояла поездка в другое, более дальнее место.
- Хорошо, - не совсем уверенно пообещал К. Я обратил внимание на его лицо. Оно было бледным. Говорил летчик так, словно его лихорадило. Глаза почему-то отводил от собеседников.
- Не больны ли вы? - спрашиваю.
- Немного нездоровится. Но это ничего... И опять неопределенность, какая-то отрешенность в голосе. Как это не вязалось с могучей фигурой К. и его былой бравадой. В свое время он успешно окончил школу слепой подготовки, считался превосходным мастером пилотажа и немало этим гордился. А тут вдруг скис.
Признаться, я не придал этому особого значения и вскоре лег спать. Рано утром слышу тревожный стук в дверь и голос дежурного:
