Шел тогда Дефо двадцать четвертый год. По отцовской протекции он был записан в цех мясников, но, как и отец, мясником фактически не был. Свечами торговал Джеймс Фо, а Даниель Дефо пошел своей дорогой – и на паях с братьями Станклиф взялся за торговлю самыми разнообразными товарами; и духами, и вином, и галантереей, и табаком. Впоследствии, когда врагам нужно было унизить Дефо, они называли его «галантерейщиком», говорили, что он «торговал чулками и подтяжками».
Действительно торговал, однако новейшие биографы на основе тщательных изысканий вносят некоторые поправки, советуя принять во внимание размах его предприятия. Не разносчиком, не коробейником он был каким-нибудь (таким его чаще всего изображали недруги), а оптовым торговцем, разместившим свои склады не где-нибудь, а на Хлебном холме, неподалеку от биржи, в торгово-финансовом центре тогдашнего Лондона. Этот район – Корнхилл – давно изменился, но по старым планам установили даже примерный размер владений Дефо, весьма внушительный. Довольно скоро Дефо все потерял, но даже по его долгам можно судить, насколько поначалу ему удалось преуспеть…
«Деловой человек», «коммерсант», «торговец» – слова эти Дефо произносил с наслаждением. Если за сто лет до этого провинциал Шекспир посматривал на деловую предприимчивость горожан с опаской, то коренной столичный житель Дефо поэтизировал деловитость. Шекспира тянет на природу, поохотиться или просто побродить по зеленым полям, для Дефо природа – мастерская. Он учит людей своей среды путешествовать, торговать, – короче, вести дела.
При Шекспире освоение «целого Света» англичанам л только начиналось, во времена Дефо шло полным ходом, составляя магистральный процесс эпохи. С точки зрения Шекспира, чем шире становились горизонты, тем меньше мир, этот, по шекспировским словам, «маленький кружок Земля». У него даже внутренняя, домашняя «география» так ограничена, будто на всю Англию есть один лес, один луг и один кабак, известный Шекспиру еще с молодости. Он их и переносил из графства в графство, из пьесы в пьесу, путая исследователей, которые сбились с ног в поисках Винкота под Виндзором, где никогда никакого Винкота не бывало, а все это под тем же Стрэтфордом, откуда происходил сам Шекспир.
Не вызывало, как видно, никакого особенного энтузиазма у Шекспира и постепенное превращение Англии в Великобританию. Все шотландцы, уэльсцы, ирландцы в его пьесах, в сущности, люди для англичан посторонние. А Дефо не только соседние графства и все Британские острова, но даже остров Мадагаскар описывал с такой заинтересованностью, как если бы ему предстояло там открыть свои лавки. Да, у Шекспира море – буря, непокой, катастрофа, а Дефо, хотя мутило его даже в лодке на реке, смотрел на морские просторы как на колыбель величия и преуспеяния.
Полем деятельности для шекспировских персонажей служат в первую очередь луга, пашня, политая потом, сад, возделываемый из поколения в поколение. Из героев Дефо – целой толпы, достаточной для заселения хорошего города, все читатели знают одного только Робинзона. Он сам себе и садовник, и плотник, но это вообще героям Дефо несвойственно. Дефо уважал людей труда, но сам был человеком дела, и герои его в большинство люди не столько трудовые, сколько деловые, хотя, понятно, чтобы дело как следует вести, требуется поработать и руками и головой.
Если шекспировским землепашцам «родные пределы» покидать приходилось, именно приходилось, ради занятия малоприятного: чтобы идти на войну, – то у Дефо какая-нибудь уличная потаскуха и та, собрав свои одеяла и подушки, отправляется за океан в надежде на «удачу», иными словами, хороший заработок: что твои адмиралы Дрейк или Дампьер, прославленные морские волки!
«В восьмидесятые годы XVII столетия, – говорит историк, – фактически и зародился современный деловой буржуазный мир». Именно во времена ранней молодости Дефо были основаны существующие и по сию пору банки, торговые компании, проложены морские пути, налажено почтовое сообщение, служившее в первую очередь ускорению и расширению все того же торгового оборота. «Тогда изменился весь ритм деловой жизни», – говорит историк.
Львиная доля богатств, сделавших Англию «первой державой мира», приходила морем. Купленное за бесценок или как-нибудь еще добытое в дальних краях добро давало крупный барыш. Именно что добытое, но как!
«В те дни, – напоминает историк, – граница между сделкой и воровством или между коммерцией и морским разбоем была весьма неопределенной». Почтенные толстосумы из лондонского Сити считали прибыльным вкладывать деньги в чисто пиратские затеи. Но зачем людей, которые ради тебя же стараются, пиратами называть? Не пираты они, а просто приватеры, то есть частники, и притом смельчаки и вообще благородные люди, добровольно взявшие на себя роль защитников торговых судов от нападения.
Знатоки-бытописатели рассказывают, что в преступном мире соблюдается своя субординация: грабитель не позволит, чтобы его назвали вором. Историки советуют и морских разбойников друг с другом не путать: корсар, конечно, не капер, потому что корсар – разбойник, а капер, он, конечно, тоже разбойник, но все-таки как на него посмотреть, а смотрели английские власти сквозь пальцы на тех лихих морских людей, что нападали на торговые корабли других держав. Вот и получается вместо корсара тот же разбойник, но капер. Или «морские соколы». О, «соколы» составили славу нации, они пользовались поддержкой правительства еще с шекспировских времен. Кто развеял по ветру силу и славу испанской Непобедимой Армады, кто шел на поиски Эльдорадо, как не эти смельчаки и головоре… то есть «джентльмены удачи»!
Эпидемия чумы в Лондоне.
Из книги XVIII века. 1665 г.
Торговая улица. Лондон.
Гравюра. 1720 г.
Королева Мэри и король Вильям III.
Королева Анна.
Д. Дефо. Карикатура.
Памфлет. 1703 г.
Д. Дефо у позорного столба.
С рисунка современника.
Тюрьма Ньюгейт.
Гравюра XVIII века.
Государственный секретарь Роберт Гарлей с белым посохом, о котором писал Д. Дефо.
Дом Д. Дефо в Гакне.
Фотография начала ХХ века.
Дом Д. Дефо в Ньюингтоне.
Рисунок Т. Крофорда. 1741 г.
Джонатан Свифт.
