Это случилось 10 апреля этого года.
Дорогая редакция. Три месяца тянется дело. Я не могу спокойно работать не только потому, что мне повредили здоровье, но, главное, потому, что преступники на свободе, а один из них продолжает работать в милиции. Я комсомолец, сам состою в народной дружине. Хорошо знаю: в нашей стране невиновного человека нельзя оскорбить даже словом. Почему же преступники на свободе, а один даже носит оружие?.. – Это строки из письма в редакцию.
В Полтаве я разыскал завод швейного оборудования.
– Вы по делу Василия?..
Комната моментально наполнилась людьми. Начальник цеха Колодий Николай Тимофеевич, секретарь комсомольского комитета Лукоминский Григорий, директор завода, сборщики цеха, где работает Василий Чужбенко, – все пожелали сказать свое слово.
«Василий – настоящий рабочий парень. Скромный, отзывчивый и спокойный человек». «Хороший товарищ». «Один из лучших комсомольцев завода». «Дружинник. Задержал пять нарушителей».
В цехе встретил Василия. Мы долго говорили. Я много встречал разных людей. Я редко встречал людей более скромных и искренних…
Разговор у прокурора Полтавской области Дунец Федора Артемовича.
– Вы считаете дело законченным?
– Да. Я считаю: офицеры милиции Дьяченко Александр Калинович и Киприч Василий Леонтьевич совершили тяжкое преступление. Вина доказана. Познакомьтесь с делом. Сами увидите.
Внимательно читаю дело.
Заключение медицинского эксперта: «Повреждение нанесены твердым тупым предметом. Могут соответствовать указанному сроку». Допросы, очные ставки, слово свидетелей…
Опытный следователь прокуратуры Шильников Владимир Евстафьевич сразу увидел: преступление. Дьяченко и Киприча надо судить, и немедленно.
Между тем и на месте, в Карловке, не прошли мимо «милицейского случая». Здесь сделали вывод: «Факт имел место». Но наказание виновным было отечески мягким: объявили по выговору. Киприч, ранее судившийся офицерским судом чести «за пьяные дебоши, за оскорбление товарищей, за то, что при задержании во время дебоша назвался фамилией «Иванов», был уволен из милиции. Дьяченко оставили на работе.
Прокурор с наказанием не согласился:
– Виновных надо судить.
Но в областном центре решили не торопиться: «Два старых работника милиции… Надо еще разобраться».
– Хорошо, давайте вместе поедем в Карловку, разберемся.
В вагоне мы ехали товарищами, говорили по-доброму, по-хорошему. Но в районном центре у комиссии вдруг пропало желание работать вместе с корреспондентом.
– Вы в той комнате, а мы – здесь…
– Почему?
– Мы получили инструкции…
Немедля звоню в Полтаву к секретарю обкома партии… Только после этого вместе садимся в комнате и начинаем слушать людей.
Дьяченко и Киприч категорически, со знанием всех юридических тонкостей отрицают факт избиения:
– Не били. Никакого документа у задержанного не было. Собакой не травили.
Заходят свидетели. Сторож Мартыненко В. К. показывает:
– Обыскивали при мне. Книжку, похожую на пропуск, видел… Да, Киприч сказал собаке: «Возьми!»
Работница чайной Майя Макаренко говорит:
– Да, в проходной, когда там находился парень, свет был потушен… Это пока не прямые свидетели преступления. Может быть, и нет таких свидетелей?.. Еще один свидетель заходит.
Гречко Иван Федорович, коммунист, бригадир тракторной бригады:
– Я в тот вечер пришел встретить жену. Она работает в чайной. Слышу разговор: «Там парня заперли в проходной». Вышел, заглянул в окно. Окно закрыто. Но угол фанеры отломан. Вижу: Киприч держит за волосы парня… Вмешаться не решился…
Какие еще нужны доказательства по этому делу?! Все они есть в папке, подготовленной прокурором. Может быть, комиссия хочет послушать людей, не имеющих отношения к данному делу, но проживающих в Карловке? Послушаем этих людей.
Данилов Петр Васильевич, председатель городского потребительского общества. Коммунист с 1939 года:
– В начале этого года я увидел: в проходной кого-то бьют. Спрашиваю у сторожей: «Что там?» Отвечают: «Киприч выпроводил нас, кого-то бьет». Избивал Киприч газосварщика Коротченко Николая. Тот вышел из проходной, сплевывая кровь. «За что он тебя?» Отвечает: «Я позвонил по телефону: нужен милиционер, тут драка. Киприч пришел, но те, кто дрался, убежали. Тогда он ко мне: «Ты звонил?» А поскольку я выпивши был, он меня так вот отделал…»
Это избиение видел и председатель городского совета Трегубов Иван Фомич. Он признается:
– Пошел по своим делам, не придал значения.
– Но вы поступили как обыватель!
Иван Фомич обижается:
– Почему обыватель?..
И еще заходят люди. И опять часто слышим: «В Карловке бьют…»
Гляжу на лица комиссии. Теперь есть какие-либо сомнения? Теперь можно верить прокурору, который еще месяц назад сказал: «Судить, и немедленно!»?..
Я привык писать о хороших людях. Кое-кто из читавших репортажи «Сержант на посту» может спросить: есть ли последовательность? Там вы сказали много хороших слов о милиции, тут столько злости… Да, есть последовательность. Наша милиция заслуживает многих хороших слов и доброго к ней отношения. Мы не всегда бываем справедливы к милиции, забывая, как много она делает для охраны порядка и наших законов. В милиции служат достойные люди. Уважение к ним надо воспитывать. Все мы приветствовали недавний закон, охраняющий честь милиционера и дружинника. Но, по-хозяйски заботясь о нашей милиции, мы не должны проходить мимо, если видим: завелась сорная трава, гниль. То, что случилось в Карловке, – гниль! Товарищ Трегубов зря обижается. Только обывательский глаз мог просмотреть, как эта гниль вырастала.
Милиция стоит на страже наших законов. Но, оберегая чистоту нашей Советской власти, мы должны быть непримиримыми, если кто-либо в самой милиции нарушает основной закон нашей жизни: уважение человеческой личности.
Полтавская область. 28 июля 1962 г.Учитель хотел, чтоб мы любили деревню.
– Поэты вырастают в деревне. – Для доказательства он вспоминал имена, и, правда, выходило: поэты вырастали в деревне.
Учитель любил дисциплину, рассчитывал на уроке все до минуты. Но когда на сухие репейники под окна опускались щеглы, он тихонько открывал раму и сыпал на подоконник семечки.
Летом мы пололи свеклу, возили сено, ходили собирать землянику, молотили подсолнухи. В первый день десятого класса учитель сказал:
– Вот что, друзья, опишите мне поле. Я хотел, чтобы вы учились не только по книжкам. Я хочу знать, как вы любите землю…
Через пять дней учитель принес тетрадки.
– Галине Гребенкиной – пять. Молодец. Аккуратно и чисто, без единой ошибки…
