Ознакомительная версия.
Хвостов обедал у меня — были ещё офицеры из знакомых, которые пришли его посмотреть, помню, что говорили тогда о плане продовольствия, который не был составлен; производил впечатление очень энергичного человека на меня и моих друзей. Маклаковы не были у меня. Помню, что Хвостов говорил на том же обеде, что он желал бы быть премьером, что это его самая большая мечта.
Протопопов очень часто бывал с докладами у бывшего Государя и бывшей Государыни и почти каждый раз заглядывал в последнее время в мой лазарет, где была сестра его друга Воскобойникова. Помню, что мне это было неприятно и я раза 2 просила его не ездить, т.к. поймите, министру в пальто ходить среди раненых солдат, а после обедать с сёстрами странно; я жила во дворце, заходил он и ко мне, всегда жалуясь, что все к нему плохо относятся, всегда был расстроенный, последний раз видели его до отъезда бывшего Государя в ставку, помню, что он говорил, что все как будто спокойно, обедали у меня в тот день гости, так что никаких разговоров не было, вообще же должна сказать, я уклонялась от них, тем более, что он сам мало говорил обо всём.
О бывшей Государыне и бывшем Государе. В декабре убийство Распутина взволновало его, помню, он вызывал меня по телефону иногда несколько раз — помню, что в ставке, слышали, волновал его вопрос о продовольствии, да вообще всё только было слышно об этом вопросе последние месяцы — помню, искали какое-нибудь лицо, которое бы могло взять в руки всю продовольственную часть — не помню, но бывший Государь и бывшая Государыня очень были довольны Риттихом (не знаю и никогда не видела) и возлагали на него большие надежды; помню, что писем от правительства у меня не было. Вообще же я никогда ничего не сохраняла, получала массу прошений и все прошения и письма сохраняла до ответа, после рвала. Свидетелями могут быть мои люди. Сохранила все письма бывшей Государыни, которые все вернула ей в целости при переезде во дворец в декабре, т. к. не хотела оставлять их без себя дома. Вообще же в комнате у Государыни в присутствии моём и детей о политике никогда не говорили. Бывший Государь приходил после своих занятий в одиннадцатом часу и обыкновенно читал вслух около часу, это был час его отдыха — читал он Гоголя, Чехова, Толстого и военные рассказы и воспоминания, — мы же вокруг него работали. Было это до войны, а (потом) 2 года он почти всегда был в отсутствии».
Чем дальше пишет Вырубова, тем более слабым становится её почерк, почти ничего не понятно, и тем бессвязнее стиль, она начинает делать ошибки — чувствуется, что Вырубова очень больна. У Вырубовой имелся любимый, часто повторяющийся письменный знак:
Оказывается, это всё равно что точка. Писала она на листах плотных, крупного формата, почти в два раза больше нашей обычной писчей бумаги.
«Я же в 1915 в январе пострадала от железной дорожной катастрофы и лежала 7 месяцев на спине. Только к августу смогла встать на костьми, всё это время никого из посторонних не видела. До этого очень много путешествовала с бывшей Государыней.
Были в Пскове, Вильно, Ковеле, Туле, Орле, Харькове. В Воронеже встретились с бывшем Государем, с ним были в Тамбове, Рязани и Москве, везде осматривали госпитали, лазареты и санитарные поезда, да и вообще только этим занимались с утра до вечера каждый день. Я была поглощена моим дорогим училищем, которое открыла для инвалидов войны, в память моего избавления после катастрофы. За один год выпустила 50 мастеровых: сапожников, перемотчиков, корзиночников, теперь, по словам заведующего, со всех концов России идут письма сочувствия, обо мне пишут. Вы поймите, как очень тяжело бросить (всё) это! Простите, что уклоняюсь в сторону. Прошу Вас простить, что написала недостаточно подробно, (прошу) задать мне вопросы на допросе, который умоляю Вас скорее устроить, я счастлива же (буду) ответить Вам, если что нужно для Вас и я знаю и помню. Брошюру Распутина издал некий журналист Филиппов.
Чувствую себя очень и очень плохо. Верю в Вашу справедливость
А. Вырубова.
18 мая 1917 г.»
Внизу на машинке было напечатано: «Председателю Чрезвычайной следственной комиссии. 19 мая 1917 г.» Значит, заявление, написанное Вырубовой 18 мая, было отправлено в ЧСК 19 мая и дошло до комиссии — судя по входному номеру и дате — только 4 июня. Бюрократия та была почище нашей, нашей бюрократии остаётся только завидовать. Под машинописным текстом был проставлен выходящий номер — 136-й, также имелась подпись заведующего арестантскими помещениями крепости поручика... то ли Коняева, то ли Конюхова, заковыристый росчерк не разобрать даже в криминологической лаборатории.
Теперь о том, кто есть кто, а точнее, кто был кто — о некоторых лицах, упомянутых в записке Вырубовой. Итак, по порядку. В. Мамонтов и Я. Ростовцев — крупные чиновники, проходившие по Министерству императорского двора, без которых, как известно, ни один человек — кроме, конечно, министров и близких к царской семье людей, — не мог попасть к государю; Роев — фигура для меня неведомая[65], так же как и упомянутый Вырубовой Голышин. Впрочем, фамилия эта написана очень неразборчиво. Может быть, Голицын? Генерал от инфантерии А. Поливанов был военным министром, адмирал И. Григорович — морским министром и близким ко двору человеком: имел также чин генерал-адъютанта. А. Кривошеин — гофмейстер, член Государственного совета, ведавший в России землеустройством и земледелием, впоследствии он стал главой правительства у Врангеля. Граф П. Игнатьев — действительный тайный советник, одно время являлся министром народного просвещения. А. Трепов[66] — сенатор, очень короткий срок — чуть более месяца — исполнял обязанности председателя Совета министров России. Голицыных было несколько. Вырубова вначале упомянула Николая Дмитриевича Голицына, который ведал Комитетом по оказанию помощи русским военнопленным, оказавшимся во враждебных странах, второй Голицын — судя по всему, Фёдор Сергеевич — гофмейстер, сенатор, во время коронации Александра Третьего в 1883 году был церемониймейстером праздника.
А. Протопопов — фигура слезливая и слабая, при дворе имел кличку Генерал Калинин (кличку дал сам Распутин), одно время был министром внутренних дел. Расстрелян большевиками в 1918 году.
Кто ещё? П. Барк — министр финансов в пору Николая Второго и главнокомандующий Отдельным корпусом пограничной стражи. А. Риттих[67] — тайный советник, сенатор, министр земледелия.
Далее в дело была подшита ещё одна бумага — может быть, самая серьёзная и важная для Вырубовой, — выписка из журнала заседаний Чрезвычайной следственной комиссии от 8 июля 1917 года.
Ознакомительная версия.
