сверкать молнии и грохотать гром и я лично провел внимательный осмотр навесов, под которыми сушился порох. В тот миг начался ливень, который был так силен, что можно было подумать, начался еще один Ноев (т. е. всемирный) потоп.
Река Кизил Ирмак помутнела и вздулась от прибавления воды в питающих ее рукавах. Если бы вода вышла из берегов и затопила лагерь, пропали бы не только запасы пороха, мы вынуждены бы были сняться с того места и враг бы не преминул воспользоваться случаем и напал бы на нас.
Частокол, опоясывающий лагерь, не давал вражеским колесницам возможности для атаки, стоило нам выйти за его пределы, мы уже не могли рассчитывать на какую-либо защиту от них.
Стоя под дождем, я велел военачальникам готовиться к битве, пояснив, что в случае выхода реки из берегов, нам ничего другого не останется как пробивать себе путь с помощью сабли и секиры и что возможно при этом мы потеряем часть войска.
Однако выяснилось, что ливень причинил те же неудобства и противнику, потому что властитель Рума так и не предпринял каких либо новых попыток атаковать нас и нам удалось сохранить наш лагерь.
Ливень прекратился, но погода была пасмурной и дождь мог возобновиться в любую минуту. Я приказал укрепить навесы над запасами пороха, чтобы в случае возобновления ливня порох, с помощью которого мы надеялись разбить войско властителя Рума, не пришел в негодность. В полночь снова стал лить дождь, но он не перешёл в ливень. В ту ночь я не спал и принимал меры для переброски войска из лагеря в случае выхода реки из берегов и затопления нашего месторасположения.
Моим воинам также не удалось отдохнуть в ту ночь, ибо им надлежало быть готовыми к переброске в любой момент. Река в ту ночь вздулась еще больше, однако из берегов не вышла и лагерь не затопила. Утром дождь прекратился и я заметил, что уровень воды в реке стал немного ниже.
На следующий день над лагерем и степью засияло солнце, я велел убрать навесы над порохом, чтобы солнечное тепло скорее его просушило. В тот день мне доложили, что румский военачальник по имени Кудрат Топ, который накануне доставил мне послание от повелителя Рума, пришел вновь и говорит, что хочет видеть меня и передать письмо от своего господина. Как и в прошлый раз я велел завязать ему глаза и провести ко мне в шатер. Когда его ввели и сняли с глаз повязку, он вручил мне послание. В нем, Йилдирим Баязид, о котором говорили, что он способен разрубить пополам целого верблюда, писал: «Не могу принять твоего вызова на поединок, ибо с некоторых пор меня одолела болезнь суставов «мафасиль» (подагра, полиартрит) и боль от нее мешает мне сразиться с тобою один на один». Далеее он сообщал: «Сегодня, к полудню, ко мне прибудет еще пятьсот боевых колесниц, и обладая такой мощью, я уверен, что тебе меня не одолеть. Эта земля станет твоей могилой. Сомневаюсь, чтобы ты посмел выступить против моих колесниц, потому ты вынужден будешь отсиживаться в лагере, где вскорости войско начнет гибнуть от голода, ты потеряешь своих лошадей, но если ты прекратишь упорствовать, я готов позволить тебе уйти отсюда подобру-поздорову».
Я спросил Кудрата Топа, какова численность их войска? Он ответил, что свыше пятисот тысяч и его повелитель может, если захочет, привлечь к участию в битве все мужское население страны. Я спросил: «Как Йилдирим Баязид сумел бы вовлечь все мужское население в свое войско?» Тот ответил: «Служение в войске в нашей стране является обязательным и поэтому мой повелитель может, если захочет, вовлечь в свое войско всех мужчин, в возрасте от шестнадцати лет и старше. Однако он никогда не сделает этого, чтобы не мешать ходу сельскохозяйственных работ».
Я спросил: «Если твой повелитель столь силен, что имеет в своем распоряжении пятисот тысячное войско, почему до сих пор он не захватил Византию? Я слышал, что все правители Рума, включая Йилдирима Баязида, всегда хотели захвата Византии. Однако и по сей день им не удается осуществить то желание». Кудрат Топ ответил: «О Амир Тимур, Византия расположена по ту сторону моря и для ее захвата требуется много кораблей». Я сказал: «Разве тот, кто в состоянии вооружить и выставить пятисот тысячное войско, не в силах построить нужное число судов для того, чтобы пересечь море и взять Византию?» Кудрат Топ ответил: «О Амир Тимур, можно построить корабли, но нельзя попасть в Византию, ибо вход в ее гавань перегорожен цепями и кораблю не пройти. Разве ты не слыхал, как проходила битва за Византию во времена халифата Муъавии-бен-Абу-Суфияна?» Я ответил, что нет исторических событий, о которых бы я не ведал. Кудрат Топ сказал: «Муъавия-бен — Абу Суфиян два года осаждал Византию, чтобы взять ее и превратить в мусульманский город. Однако, после двух лет осады, понеся потери во времени и живой силе, он был вынужден снять осаду и уйти». Я сказал: «Я знаю о той битве, что не цепи помешали проходу кораблей Муъавии, а некий огонь, что не гас и в воде, который Муъавия счел неким чудом, именно тот огонь не дал прорваться его судам».
(Пояснение — Муъавия-бен-Абу-Суфиян, основоположник династии Омейядов, как и говорится в этом повествовании, решил взять Византию, столицу восточного Рума («Румийа-ас-Сугра»). В те времена в Византии (т. е. сегодняшнем Стамбуле) жили учёные, сумевшие изготовить горючий состав из смеси нефти, фосфора и серы, который воспламенившись не гас даже попав на поверхность воды. Так называемый «греческий огонь» воспламеняли на поверхности моря всякий раз, когда корабли Муъавии пытались прорваться к городу, в результате, их охватывал огонь и они гибли. После двухлетней бесплодной осады, основатель династии Омейядов был вынужден уйти, так и не одержав победы. — Марсель Брион)
Кудрат Топ сказал: «О эмир, ты знаешь о Византии больше чем я, о том огне я не ведал. Сегодня в Византии нет того огня, вместо него население, завидев неприятельские суда, перегораживает гавань цепью и ни одно из них не может попасть внутрь. По этой причине моему повелителю и по сей день не удалось взять Византию».
Я велел составить следующий мой ответ Йилдириму Баязиду: «Мужчина не должен прибегать к словесным угрозам, он должен молчать и действовать. Я не боюсь твоих колесниц, и остановился здесь ввиду целесообразности и сдвинусь с места, когда сочту необходимым. Я тоже страдаю от той же болезни суставов («мафасиль»), что и ты, она и мне порой
