Ознакомительная версия.
Я не могу поверить, как же так получилось с моими детьми от Моники. Когда я был моложе, я презирал детей такого типа. У них было все: хороший дом, хороший автомобиль, поездки по Европе, хотя они были еще и молоды. У них всю жизнь были служанки. Мне углы комнаты всегда напоминают о побоях от моей матери. А у моего сына нет страха. Я всегда считал, что, если дети хотят что-то получить, они должны чем-то пожертвовать. Так воспитал меня Кас. Если ты выигрываешь этот бой, ты получаешь от меня вот это. Мой сын получит то, что он желает, вне зависимости от того, сделает он что-то хорошее или нет.
Все дело в том, что, когда я рос, я не чувствовал любви, я не чувствовал себя в безопасности. Я смотрю на своих детей и поддразниваю их, утверждая, что они слабаки и рохли. Но как раз то же самое могло бы быть и со мной, если бы я вырос в атмосфере любви. Я тоже был бы слабаком и рохлей. Это уже теперь, с опозданием, я встретил в своей жизни любовь. Я раньше был способен на такие поступки, как откусить ухо Эвандеру, что привело к тому, что моих детей стали дразнить. Вот с чем им приходится иметь дело. Конечно же, издевались и потешались над ними не так жестоко, как надо мной. Их не отлавливали на улице и не избивали. Они ходят в частные школы и, теоретически, у них отличные друзья. Моими друзьями были сутенеры и убийцы, грабители и воры.
У меня совершенно нет никаких родительских навыков, даже по сей день. И я знаю, что моя жена, должно быть, считает меня неандертальцем, но я делаю все, что в моих силах. Мои старшие дети должны быть благодарны за то, что у них не было такого отца, какой был у меня. У него не было привычки спокойно дожидаться, когда же ему принесут полагающееся. Он вразумлял девушек: «Я вам ничего не должен. Вы сидите на том, чем можно прекрасно заработать». Я никогда никого не принуждал продавать свою честь. Все видели, как отвратительно, когда мой отец брюхатил их матерей.
Говоря о детях, я хотел бы проявить заботу о том пятнадцатилетнем мальчике, который до сих пор живет во мне. У меня есть возможность сделать это сейчас. Он не никуда не исчез. Он по-прежнему травмирован, но сейчас он живет полноценной жизнью. Это просто удивительно! Я не смог добиться этого, когда у меня было 300 миллионов долларов. Сейчас же я воспитываю детей, являюсь добропорядочным мужем, не имею причин беспокоиться о том, что моей жене передастся венерическое заболевание. Я еще никогда не жил такой жизнью, и это просто удивительно. Никогда не думал, что я когда-нибудь угомонюсь и стану оседлым человеком. Но сейчас я чувствую себя в безопасности. Мне нравится такая жизнь. У меня есть хорошая возможность воспитывать своих детей, лучше понимать свою жену – и я ощущаю умиротворенность в своей душе. Вот почему меня это устраивает.
Я никогда больше не смогу пойти вечером из дома. Такого больше никогда не случится. Я никогда больше не повторю своих прежних ошибок, потому что я многих сделаю несчастными. Я верю, что сохраню мир и душевное спокойствие, проводя много времени дома, потому что в этом случае не будет оснований подозревать, что я где-то занимаюсь тем, чем не следовало бы заниматься. Порой мне кажется, что моя жена была бы даже не против того, чтобы я иногда выходил из дому. Когда ты слишком долго ошиваешься рядом, ты можешь стать слишком заносчивым и самонадеянным. Меня не волнует, кто тот, кто в тебе сидит. Возможно, он хотел бы потусоваться с друзьями и поиграть в кости, повеселиться и оторваться. Но я больше никогда не буду этого делать. Радость жизни теперь для меня заключается в общении со своей маленькой дочкой, в узнавании ее и Рокко. И я надеюсь на то, что мне удастся наладить отношения со всеми своими остальными детьми. Моя старшая дочь Майки сейчас живет вместе со мной в Лас-Вегасе, и это здорово. И мое жилище вовсе не похоже на мужскую берлогу, где я с приятелями напропалую дымлю и смотрю футбол.
Еще одна из причин, по которой я много времени провожу дома, – это мое стремление избегать случайных встреч на улице. До того как отправиться в турне по стране со своим шоу «Беспощадная истина», я практически все время оставался дома, чтобы не встречаться с незнакомыми людьми, способными повлиять на меня плохой энергетикой. Я выходил наружу буквально на минуту или две, а затем тут же возвращался обратно. Когда мне раньше доводилось подолгу бывать вне дома, вначале все могло складываться хорошо, но в конце дня я неизбежно платил из своего кармана, чтобы урегулировать различного рода конфликты, извинялся перед кучей телевизионщиков, а возможно, даже и отбывал наказание. Мне не хотелось бы повторять этот печальный опыт. И я остаюсь, блин, дома, чтобы не оказаться в какой-либо конфликтной ситуации. Можете ли вы в это поверить, блин? Но такова суровая реальность. Кас так закодировал мой душевный настрой, что он способен мгновенно меняться. Я могу находиться на грани эмоционального срыва, а затем в одно мгновение – бац, и все поменялось. Иногда мне даже бывает боязно выйти на улицу, потому что я совершенно не представляю, что со мной может вдруг случиться. Действительно, не представляю. Когда я на улице, я сам опасаюсь своего поведения: я могу воспринять ситуацию совсем не так, как это следовало бы сделать. Когда я был моложе, я контролировал себя гораздо лучше. Когда я был моложе, я был постоянно настроен на агрессию. Вот почему, уже имея чемпионский титул, я так часто попадал в уличные драки. Мое самолюбие постоянно было ущемлено и требовало дать сдачи. Кас также был весьма самолюбивым парнем:
– Что тебе сказал этот парень? И как ты поступил в ответ?
Я был маленьким зае… ным пацаненком, а он продолжал: «И что же ты все-таки сделал в ответ?» В душе мне всегда хотелось просто сбежать, потому что я никогда не знал, что именно могло спровоцировать меня на агрессию. Даже от совершенно безобидного: «Послушай, парень!» – я мог прийти в полную ярость.
Сейчас у меня довольно хаотичный режим. Я иду спать около шести или семи, если только моя жена не принуждает меня смотреть вместе с ней какое-нибудь телевизионное шоу, тогда это может быть и в девять. Где-то в полночь или в два часа ночи я просыпаюсь, в течение часа занимаюсь на велотренажере и на беговой дорожке, затем делаю приседания. Сегодня я два часа бегал с грузом на ногах.
К этому времени Кики уже встает. Когда я вижу, как она берет обоих моих детей и покидает дом, у меня всякий раз возникает опасение, что они больше никогда не вернутся. Сейчас это мой самый большой страх. Когда она уходит, я прихожу в ужас. Мне очень жаль, когда я остаюсь дома один. Раньше мне нравилось быть в одиночестве, но это было до того, как у меня по-настоящему появилась семья. У меня сейчас и мыслей никаких не возникает сделать что-либо неблаговидное. Мне больше не хочется попадать в тюрьму. Вся моя работа сейчас заключается в том, чтобы просто заботиться о своей семье и пытаться помогать людям, которым повезло меньше, чем нам. Не могу поверить, что я стал таким.
Ознакомительная версия.
