Здесь я хочу ограничиться только постановкой вопросов, иногда без всякого анализа, иногда поверхностно. Я не мог проверить на основе документов или по собственным записям, не ошибаюсь ли я, не субъективно ли мое мнение. Кроме того, зная на собственном опыте наших редакторов, воспитанных агитпропом, я не могу судить, где работа этих редакторов, а где перо самого Жукова.
Замечание первое. Почему мы понесли огромные потери в первые месяцы войны и почему через три месяца после начала войны немцы оказались под Москвой и Ленинградом?
В 1939 г., как известно, мы вернули Украине и Белоруссии их исконные земли. Границы отодвинулись далеко на запад, что с точки зрения обороны имело большое положительное значение. Тогда было принято правильное решение начать строительство новых оборонительных сооружений взамен старых по новой западной границе. Детального хода строительства оборонительного рубежа на старой границе, создававшегося с учетом линий «Мажино» и «Зигфрид», я не знал, думал, что строительство закончено. (Мы ведь знали о линии «Мажино», потом стало известно, что Гитлер строит линию «Зигфрид».) После того как немцы прошли всю Белоруссию, мы стали допытываться у военных, а где же эта старая оборонительная линия, почему не сопротивлялись на ней, почему не могли остановить наступление немцев? Что на новых оборонительных рубежах этого еще нельзя было сделать, я понимал. Поскольку Сталин не ждал в ближайшее время войны, то оборонительные рубежи строились чрезвычайно медленно. Будь сооружены обе линии вовремя, и новая и старая, возможно немцы дальше старой границы и не прошли бы. А если бы и прошли, то не было бы таких больших жертв с нашей стороны, армия была бы сохранена, мы могли бы спокойно отмобилизоваться, и может быть, немецкое наступление на Белоруссию не было бы таким роковым.
Что же оказалось на деле? Не все оборонительные сооружения по старой границе были достроены, а с началом строительства оборонительной линии на новой границе работы на старой линии и вовсе прекратились.
Однако значительное количество их уже было построено. И вполне они могли служить хорошей преградой немцам. Значит, ошибка была первая в том, что давно намеченные оборонительные рубежи были заброшены строителями, хотя могли быть второй линией обороны. И немного средств требовалось для завершения этого строительства.
Оказалось и другое. Даже те оборонительные сооружения, которые были готовы, не были укомплектованы войсками, не было в достатке пулеметов и пушек, которых тогда в стране у нас хватало. Словом, эти сооружения были в состоянии заброшенности.
Это — грубейшая ошибка в первую очередь, конечно, командования Белорусского военного округа. Но беда усугубилась тем, что опытные, знавшие дело командующие были ликвидированы (конкретно, командующий Белорусским военным округом Уборевич), а у новых не хватило кругозора, опыта и знаний, чтобы это понять. Ведь факт, что герой испанской войны, комбриг танковых войск Павлов, человек, несомненно, храбрый, преданный, знающий военное дело, не смог добиться достройки старой оборонительной линии, или, во всяком случае, обеспечить вооружением тех частей линии, которые были закончены строительством.
Таким образом, мы вложили огромные деньги в две оборонительные линии по западу, с севера на юг, и ни одна из них не была использована.
Почему Жуков, командовавший Киевским военным округом, не только не подумал об этом в свое время, но более того — умолчал об этом факте, не попытался проанализировать его и дать ему оценку?
А разве это было бы вредно для чести нашего народа? Нет. Наоборот. Это объяснило бы, почему наши войска не могли оказать серьезного сопротивления немецкому наступлению в первые месяцы войны на западных территориях. Войска не были виноваты. Виноваты были и лидер государства, и нарком обороны, и командующие округами. Известно, что наш солдат храбрый и хорошо воюет. Но, как известно из военной истории, без средств для организованного сопротивления войскa бывают подвержены панике.
Поэтому паническое отступление в первые месяцы войны, массовые окружения нельзя ставить в упрек солдатам, младшему командному составу, да, возможно, и среднему. Формально ответственность несет высший командный состав. Но если по существу разобраться, то их тоже трудно обвинять: ведь они попали на такие высокие должности не по собственному желанию. Их выдвинул Сталин или нарком обороны вместо старых, репрессированных кадров.
Через месяц или два после начала войны, когда Белоруссия была так позорно потеряна и вместе с ней — огромное количество наших отборных войск, попавших в окружение, воевавших до последнего патрона, павших смертью храбрых или сотнями тысяч попавших в плен, Сталин предложил предать военному трибуналу командующего этими войсками Павлова.
Ничего чрезмерно компрометирующего против Павлова не было. Абсолютно чистый, честный, лично обаятельный человек, безупречной храбрости, преданный, умевший руководить танковыми войсками в пределах бригады, но не имевший другого опыта высшего командования. А он был сразу назначен командующим всеми войсками Белорусского округа. Его можно обвинить только в том, что он категорически не отказался от такого выдвижения.
Но на него возложили ответственность за огромные потери войск и провал фронта. Формально можно было его разжаловать, и только, и Павлов просил дать ему возможность оправдать себя в боях в роли командира танковой бригады. Так и надо было, но Сталин настоял на его расстреле.
Известно, какое отрицательное отношение у меня было к репрессивным мерам, которые он применял. Но должен признаться, что в тот момент, хотя лично против Павлова я ничего не имел и было жалко его терять, мне казалось, что Сталин в чем-то прав. Это была жестокая мера, но она казалась оправданной обстановкой. Надо сказать, что за всю войну это был первый и единственный случай расстрела командующего. Но было позорно то, что после победоносного ведения войны Сталин добился расстрела командующего Сталинградским фронтом Гордова, Кулика и некоторых других.
Замечание второе. Еще одной преступной ошибкой Сталина кроме уничтожения командных кадров армии, партии и государства в канун войны было то, что он вбил себе в голову, что Гитлер в ближайшие год-два не нападет на нас, хотя и он и мы знали, что война с Германией, победившей почти всю Европу, неизбежна. Поэтому оборонные мероприятия он растягивал, а не ускорял. Если в течение года-полутора после начала войны при эвакуации основных центров производства вооружения из Ленинграда, украинских городов, особенно Харькова, а также из Тулы, Москвы нам удалось добиться хороших результатов, а через год, к моменту боев у Курской дуги, явного превосходства в производстве самолетов, танков, противотанковых средств, боеприпасов, возникает мысль: а разве мы не могли это сделать раньше, начиная с осени 1939 г., когда началась уже европейская война и почти два года было в нашем распоряжении до начала войны? Мы могли бы в более благоприятных условиях осуществить эти меры с меньшими издержками и с большим эффектом, имея больше времени, больше ресурсов. Могли бы, если бы Сталин понимал, что война близка.
