Ранним ли туманным утром, когда, после сна на сыром болоте, дрожа от ночного холода, мокрый от росы, с трудом открывая опухшие от укусов комаров веки, я незаметно для себя переступил роковую черту?..
Не знаю.
Уже садилось солнце, когда, обходя какую-то небольшую деревеньку — как оказалось позже, уже в глубине Финляндии — я наткнулся на финна-пограничника и подошел к нему… В своем широком брезентовом плаще, измятом и грязном, с рюкзаком и толстенной палкой, измученным и обросшим лицом, я, видимо, показался пограничнику весьма опасным субъектом. И он, худощавый и щуплый, все тыкал меня концом винтовки в грудь и хотел заставить поднять руки вверх.
Славный паренек! Он и до сих пор, вероятно, не понимает, почему я и не думал подчиниться его требованию и облегченно смеялся, глядя на его испуганное лицо и суетливо угрожающую винтовку…
***
Еще и еще люди… Финский говор. Военная форма…
Это уже твердо — Финляндия.
Спасен!..
Рапорт
Друзья читатели!
Эта книга — не роман и не выдумка. Это — мозаика части моего жизненного пути. Но этими страницами я рассказываю не только о том, что было. Все эти картинки — иллюстрация только одного из этапов борьбы, свидетелем которой мне пришлось быть и в которой я лично участвовал…
Борьба русской молодежи против большевизма не только не кончилась, но она уже перешла в формы схватки не на жизнь, а на смерть… Ибо что может испугать теперь подсоветский молодняк после всего того что он видел и вынес сам?..
В первые годы существование советской власти эта борьба не была политической. Молодежь инстинктивно отстаивала свою идею Родины-России, свободу своей жизни и чистоту тех религиозных и моральных установок, какие были вложены в нее раньше.
И если в начале молодежь только сопротивлялась советскому гнету, то потом, в последние годы, это сравнительно пассивное сопротивление стало вырастать в смелую и открытую политическую борьбу против большевизма и коммунизма.
Эта книга — конечно, не полный обзор этой борьбы. Здесь только — сумма встреч и наблюдений за 14 лет советской жизни, и на этих страницах нет выдуманных лиц и фантастических сюжетов.
«Молодежь и ГПУ», как и все, что мы пишем в «Голосе России» — боевой рапорт зарубежной России о том, что мы видели, пережили и перечувствовали. И, может быть, отчасти даже хорошо, что все это выглядит литературно не очень «обработанным». Вся эта эпопее — это клочки жизни, напряженной и стремительной. Это не ровный ритм спокойного существования, о котором можно повествовать эпически и плавно вести к happy end'у.
Здесь — только то, что действительно было. Некоторым людям в эмиграции, авторитет которых высок в моих глазах, я сообщил точные имена и адреса большинства героев этой книги.
Но не вините меня, если, описывая последние годы своего подсоветского житья, я не обо всем скажу ясно. Борьба молодежи не только не ослабевает, но и ширится, а мои герои — это фотография живых людей, которые и теперь где-то продолжают свою скрытую от глаз постороннего наблюдателя борьбу…
Много этой молодежи погибло в схватках с безжалостным ГПУ. Мне удалось почти чудом спастись. А остальные, кого я описал здесь, — разбросаны по всей стране, и многие из них находятся «на карандашике ОГПУ», на «спецучете» и на каждого из них и теперь уже имеется «дело ОГПУ». От содержимого этой папки зависит их будущность, а может быть, и жизнь. И я не имею морального права давать новые сведения в это «дело». Я никогда не могу забыть, что на обложке этой папки стоят слова:
Группа — контрреволюция.
Категория — молодежь.
Характеристика — опасная…
* * *
И вот, вам, русской молодежи, не знавшей «подсоветского существования», этой книгой мне хочется рассказать, как жили мы в эти страшные годы, как не нашлось нам места в «социалистическом раю», как одна за другой разбивались иллюзии, уходила вера в возможность созидательной работы в Стране Советов, как росла горечь и отвращение к режиму рабства и лжи и как все это толкнуло меня под пулями уйти из родной страны…
При таком обилии неожиданных опасностей и при такой готовности смеяться — жизнь переставала быть чем-то, требовавшим осмотрительности и осторожности…
Дж. Лондон.
Катер американского миноносца, высадивший меня, круто повернул, и гул его мотора становится все слабее.
Я стою на набережной Ялты. Под моими ногами родная земля, еще недавно могучая и процветающая, а теперь истомленная и вздрагивающая от приступов революционной лихорадки. И я бросаюсь в водоворот таких событий. Что ждет меня впереди?
Где-то там, в неизмеримых просторах, с оптимизмом молодости ждут своей очереди стать в строй жизни тысячи и тысячи молодых сердец, с которыми я столько лет был связан общей работой. Что для них политика и больные узлы жизни, когда чиста душа, ясна улыбками ключом бьет энергия?..
Теперь я буду опять среди них. Будем вместе искать новых путей в новых условиях жизни. Ведь наша Родина и наш народ остались теми же. Так неужели же сильные молодые руки не найдут себе дела? Неужели я не сумею помочь молодежи найти честный путь в кровавой каше политической борьбы? И если закончилась борьба за идею Родины-России на полях сражений, то разве она может когда-нибудь закончиться в жизни?
«Мы еще повоюем, черт возьми!»
Я снял шляпу, перекрестился и зашагал вперед.
Оживление порта, заметное с палубы миноносца, оказалось неприкрытым грабежом. Части Армии уже эвакуировались вместе с гражданскими властями, и город кишел какими-то странными вооруженными людьми, старавшимися, очевидно, использовать период безвластия. Все склады и пакгаузы были раскрыты, груженые люди и подводы суетились, ругань, драки и одиночные выстрелы слышались отовсюду.
* * *
Маленький домик из белого камня на склони гористой улицы казался необитаемым.
Я постучал в дверь. Через минуту послышались шаги.
— Кто там? — прозвучал глухой голос. Я назвал себя. Щелкнул ключ, но дверь приоткрылась только на ширину цепочки. В щель выглянули недоверчивые глаза.
— Это я, Петр Иванович! Свой!
Наконец, дверь открылась, и на пороге показалась знакомая фигура старика-учителя, мужа Веры Ивановны, начальницы ялтинских скаутов. В руке у него был большой топор.
