— Что это вы меня, Петр Иванович, с топором встречаете? — засмеялся я. — С каких это пор?
— Да это не вас, — озабоченно сказал старик, с беспокойством оглядываясь по сторонам. — Тут кругом разбои идут…
— Так что же вы сделаете с топором против бандитов?
Учитель обиделся.
— Как это, что сделаю? Все-таки безопаснее… А вы-то с какого неба к нам свалились?
— С буржуазного, П. И., прямо из Константинополя.
— Как, как? Откуда?
— Да из Константинополя.
— Господи Боже! Да вы не шутите?
— Нет, Петр Иваныч. Только что приехал на американском миноносце.
— Не может быть! — воскликнул учитель, уронив свое оружие и всплеснув руками. — Да вы в своем ли уме, голубчик? Сюда, в Россию, из Константинополя? Да что это вы?
— Почему это вас так поразило?
— Господи! Он еще спрашивает! — внезапно рассердился старик, и его седая бороденка негодующе затряслась.
— Да тут дай Бог каждому ноги унести. Да если бы на пароходах место бы было — вы думаете, я бы тут остался?
— Чего же вам бежать?
— Ax, ты, Господи! Вот наказанье Божье с этой молодежью! Зачем? зачем? — гневно передразнил он. — Жизнь свою спасать — вот зачем.
— Да кто же вашей жизни угрожает?
— Эх, вы, — как бы сожалея о моей глупости, сказал старик. — Молодо — зелено. Понимаете вы во всем этом, как, простите, свинья в апельсинах. Вам бы сидеть в Константинополе и молить Бога за свое спасение, а вы, вот, голову в петлю сунули.
Слова старика, сказанные с глубокой искренностью и убеждением, встревожили меня.
— Почему вы, Петр Иваныч, так пессимистично смотрите на будущее?
Он махнул рукой.
— Эх голубчик! Видите, — он склонил голову и показал на свои седые волосы. — Много пришлось пережить на своем веку. Научился, слава Богу, видеть все в настоящем свете. Да что уж там. Не хочется пугать вас. Все равно уже не поправишь. Увидите сами, да уже поздно будет… Да что-ж! Жалко вас, да ведь молодежь не переубедишь…
Мне был непонятен пессимизм старика, но я не стал спорить.
— А где Вера Ивановна?
— Да здесь где-то рядом. С ребятишками возится. Видите тот вот дом с зеленой крышей? Она там что-то вроде приюта устроила.
— Ладно. Я наведаюсь туда, Петр Иваныч. А потом — в Севастополь. До свиданья пока. Бог даст еще увидимся.
Опять страдальческая улыбка промелькнув на лице старика, и он махнул рукой.
— Вряд ли… В такой жизни!.. Эх, жалко вас, голубчик, — сердечно сказал он, пожимая мою руку. — Погибнете вы или жизнь сломаете. Вот, вспомните еще слова старика, да уже поздно будет!..
Я улыбнулся, пошутил, но где-то в глубине души черной змейкой промелькнул жгучий вопрос:
«А не ошибся ли я, приехав в Россию?»…
В зеленом домике — шум и детский плач. Сквозь широко открытые двери виден десяток малышей самого различного возраста. Девочки хлопочут около них, кормят, успокаивают, забавляют…
Вера Ивановна, начальница скаутского отряда, высокая, полная дама с сединой в пышных волосах, тоже хлопочет и суетится.
Одновременно со мной к открытой двери подходят два паренька. У одного из них на руках ребенок с заплаканным испуганным лицом. Мальчик неуклюже, но бережно держит девочку и старательно успокаивает ее.
— Ничего, не плачь, детка, — говорит он покровительственным тоном, — тут тебя сейчас покормят и все прочее, что полагается по штату. Тут у нас, брат, не пропадешь…
Маленькое тельце девочки вздрагивает от усталых рыданий.
— Мама, мамочка, — едва слышно стонет она. Мальчик растерянно оглядывается на своего товарища. Что сказать ей в ответ на эту мольбу?
— Ладно, ладно, — уверенно отвечает другой, стараясь придать своему голосу самое нежное выражение. — Тут у нас мам — сколько влезет… Вот сейчас…
Мы вместе входим в домик.
— Боже мой! Вы, Борис Лукьянович? Вот уж неожиданность-то! — Вера Ивановна торопливо пожимает мне руку и спешит к новой питомице.
— Где это вы, Сережа, нашли ее?
— Да у порта, под северными пакгаузами. Мы ведь с самого утра везде рыскаем. Это уже третий ребенок, что мы нашли. Идем это мы с Жорой, слышим — плач — а это, оказывается, она — забилась между ящиками и, само собой, пищит. Сбоку, правда, как раз грабили — ну, ясно — выстрелы, крики, драки. Ей и страшно, конечно. Ну, мы ее подхватили под жабры и сюда…
— Молодцы, ребята!
Вера Ивановна ловким умелым движением подхватывает на руки девочку, которая, видя женское приветливое лицо, начинает успокаиваться. На лице скаута — полное удовлетворение. Он разминает затекшие от непривычки руки и оглядывает своего друга.
— Что, Жоржа, катим еще?
Тот молча кивает головой.
— Вера Ивановна, так мы потопали дальше. Может, что еще для вас найдем!
— Идите, идите, ребята. Вы у нас сегодня самые проворные. Только, смотрите, осторожней.
— Ничего, Вера Ивановна, — самоуверенно говорит Сережа. — Ежели что — нас и пуля не догонит.
— Ну, смотрите. Главное не лезьте туда, где драка и грабежи. А детишек брошенных, если еще найдете — несите сюда. Вы сегодня прямо герои.
Мальчуганы с гордостью переглядываются.
— Ого-го! Прямо — охотники за головами! — бросает один из них, и оба исчезают в дверях.
— Это уже 16-ый ребенок, — говорит старая дама, суетясь около новенькой. — После этой эвакуации и паники все порастеряли друг друга. Пароходов для всех желающих уехать, конечно, не хватило. Погрузились, кто куда успел, ну, а в толпе, да в спешке долго ли малышам потеряться!.. Вот мы я взялись за доброе дело: детей бездомных подбирать. Заняла, видите, покинутый домик, достали немного продуктов из Красного Креста и, вот, возимся…
— Не знаю, что нам сулит ближайшее будущее, — сказал я, — а вот тем, кто уехал, — несладко. Чуть ли не на мачтах люди сидели. Пароходы едва не тонули, когда мимо нас проходили.
— Как мимо вас? — удивилась Вера Ивановна. — Разве они уже ушли?
— Часа два тому назад. Мы уже в море разминулись.
— Да не может быть? — испуганно воскликнула начальница. — Господи! Да ведь Оля-то наша осталась…
Вера Ивановна повернулась к двери в другую комнату и позвала взволнованным тоном:
— Оля, Оля!
— Сейчас, сейчас, — откликнулся знакомый голос и маленькая, круглая фигурка девушки показалась на пороге.
— Дядя Боб, — просияла она. — Вот это здорово! А я-то там мою детишек и не слышу…
— Оля, — встревоженно прервала ее Вера Ивановна, — ведь пароходы-то уже ушли.
Румяное лицо девушки разом побледнело, и она испуганно вздрогнула.
