как воспринимали при жизни Сальвадора Дали. Безумец, извращенец, фетешист, выскочка. Да, его признавали как нечто превосходное, признавали его славу, но только на расстоянии. Невозможно гения принять как равного себе. Моцарта боялись, говорили что вряд ли от Бога такой талант. А Паганини. Церковь открыто восставала против него. Ограниченное всегда восстаёт против полного. Это закономерность.
– Алексей, талант это как игра в свою смерть. Вы понимаете меня?
– Я это понимаю как выворачивание себя, отложенное самоубийство. Окружающий мир можно понять только через себя, но вглядываться в себя настолько глубоко, что идут мурашки по коже и кружится голова, это подобно сумасшествию. Говорить сам с собой, смотреть постоянно в зеркало своей души, анализировать плюсы и минусы, сравнивать прошлый день с будущим – это что-то за гранью нормы. Но кто знает что такое норма?
– Мнение толпы это норма. Размытое сотнями и тысячами голосов.
– И в этой толпе каждый говорит только то, что может сказать. Вот если бы эти голоса были тайными, тогда мнение толпы будет овацией, но куда девать сиюминутный эгоизм, плохую погоду, плохое настроение? Нет, мнение толпы это всего лишь мнение толпы. Даже критики, искусствоведы зависят от своей человеческой изменчивой природы.
– Тогда где искать поддержку, где искать точку опоры?
– Ван Гог искал в труде. В природе. В Боге. Делай что можешь, а будущее само скажет за тебя.
– Это жизненный подвиг.
– Безусловно. Это балансировка на лезвие ножа.
– Это страшно.
– Теперь мы знаем что чувствует младенец, покидая лоно матери. Ведь там тепло, она питает его, охраняет. А вот он, нагой, кожа и кости, выбрасывается в мир холода и противоречий. Но это мир знаний. Только знания и согревают нас. Образованный человек всегда счастлив тем что что-то знает. Он и счастлив тем что может приумножить свои знания. Ван Гог постоянно был в стихии кисти и мольберта, он как фотохудожник фиксировал уникальность момента, его божественный оттенок.
– Японская нация во всём мире считается ценительницей тонкой красоты.
– Сакура цветёт считанные часы. Нужно многое иметь в себе чтобы почувствовать что красота так же хрупка, как песочный замок, паутинка, цветок. Камней много и все они на одно лицо, они лежат годами на своих местах, их легко понять, они мощная сила, их можно применять как орудия, а что такое цветок? Он есть хрупкая уникальность, он не повторим, и красота его создана для человека, только для человека. Под камнем насекомые создают свои убежища, змеи прячутся. Цветок питает пчёл, но красоту цветка, и возможность запечатлеть эту красоту может только человек. И цветение сакуры, всю её уникальность может понять только японец, живущий среди бетона и стекла, в монотонной суете. Это как в христианстве есть крестные стояния, воспоминания о тех местах, которые проходил Иисус, идя на распятие. Остановится среди земной суеты, чтобы увидеть вечное. Так же и с сакурой.
Глава 3
– Ван Гог урбанизированный или сельский художник?
– Ни тот, ни другой. В нём больше окраин, больше периферии. Он где-то между городом и пригородом.
– Художник окраин. В чём заключается его противоположность городу?
– Ван Гог любил свободу. Всё его творчество насыщенно небом, а какое небо в том же Париже? Только там есть Сена, где много воды.
– Первые его работы были мрачными.
– Мне они напоминают романы про комиссара полиции Мегрэ Жоржа Сименона. Срез работников тяжёлого труда, шахтёров, проституток, почтальонов. Винсент знал что такое труд, ценил его. Это видно в натруженых руках, в морщинистых лицах, во взгляде суровых глаз. Всё это есть в автопортретах.
– Каждый штрих, мазок как он говорил он вырабатывал большой работой ума.
– Даже фотография требует многое и многое. А картина, поиск наиболее важных её деталей, от света до предметов, выражения взгляда и силуэта, требует опыта, а опыт это работа каждой клетки организма художника, его души. Тот же Жорж Сименон кропотливо изучал быт своих персонажей, отголоски потери чего-то или наоборот приобретения, когда человек из одной стороны света попадает на самое дно, там где глухо и неспокойно. Фиксация рая и ада, и в этом и есть вся литература, и художество, и музыка.
– Противоположности сближают друг друга.
– На этом стоит весь Шекспир. Любовь и смерть. Здесь можно привести в пример последние слова Ван Гога "Скорбь будет длится вечно". О какой скорби здесь говорится? Скорбь прогресса. Когда что-то ищешь, непременно что-то теряешь. Знания предполагают эту самую скорбь. Бог ничего не даёт просто так. Чтобы творить такие шедевры, каждый день по картине, нужно иметь в себе полный знаний сосуд. А как мы знаем,сосуды души хрупки и недолговечны. Такой сосуд требует бережливости, но там где всё бушует и пылает, о какой бережливости может идти речь?
– "Служенье муз не терпит суеты".
– Суета это и есть бережливость. Когда ты окружён тысячами предметов обыденности.
– Бытие предполагает опыт, заключённый в каждом дне.
– Ван Гог был импульсивен, порывист. Образно можно сравнить его с морской стихией. Все его цвета столь ярки и насыщены, что говорят больше чем открывается даже не с первого взгляда. Картинами Ван Гога нужно жить, купаться в лучах его солнца, вдыхать их запах. Его поле дышит солнцем, ветром, запахом земли, его портреты и автопортреты полны внутренней силы, труда. Чем больше вглядываешься в них, тем больше любишь Человека. Да, любой человек это противоречивость хорошего и плохого, но сила этих противоречий и есть сила Человека. Его мощь и глубина замысла Творца.
– Судьба его была предопределена?
– Выходя из одной точки пути уже предполагается точка конца. Я не хочу говорить, что и Ван Гог, и Пушкин, и Маяковский не имели иной точки конца, как только самоубийство. Да, Пушкин был застрелен, как и Есенин повешен, но что-то их влезло на самое дно. Возможно, от солнца гениальности, от его палящих, обжигающих лучей нет иного способа продлить жизнь, как играть в свою смерть, в свой уход. Чтобы чему научится, нужно это репетировать. Моцарт написал гениальный, шедевральный "Реквием", и ушёл в вечность. Ван Гог отдал всего себя картинам, был на грани окончательной потери рассудка. Я уже говорил, что он ходил по лезвию бритвы, ножа. У Ефремова есть такой роман. Заглядывать в ад своей Вселенной, там где открыты все пороки, и через это полюбить в человеке сходство с ангелом, это и есть хождения со смертью ещё до посмертной славы.
– "Париж стоит мессы".
– Талант даётся тем, кто его жаждет. Кто ответственен за будущее. В романе братьев Стругацких "Пикник на обочине" храбрые сталкеры ходят в Зону, где всё отличается от
