возможного будущего ядерного удара фигурировали «ключевые советские города», а также указывалось количество атомных бомб, необходимых для уничтожения каждого из них. Москве и Ленинграду предназначалось по шесть бомб.
О планах Пентагона нанести ядерный удар по СССР широкой общественности стало известно лишь в 1971 году в результате утечки. Тогда бывший консультант Минобороны США Дэниел Эллсберг опубликовал 500 страниц секретных пентагоновских документов. Планы нападения на СССР американцы начали вынашивать, когда еще были нашими союзниками в войне против фашистской Германии. И генерал Гровс, который курировал создание ядерной бомбы (он был ярым антисоветчиком), никогда не скрывал, что, по его мнению, ядерную бомбу США изначально начали разрабатывать именно против СССР, а не против Германии, как говорилось в официальных речах.
Планов уничтожения СССР было несколько. Первый – он назывался «Тоталити» – появился еще в октябре 1945 года. Американцы, правда, до сих пор отмахиваются: дескать, никто не хотел бомбить СССР, а «Тоталити» всего лишь «деза», тщательно спланированная генералом Эйзенхауэром по приказу Трумэна. Якобы руководство США таким образом хотело втянуть СССР в ядерную гонку вооружений.
И в это можно было бы поверить, если б не два «но». Во-первых, американцы тщательно скрывали ото всех (и в первую очередь от русских) сам факт того, что у них ведутся ядерные разработки. Во-вторых, после «Тоталити» были еще «Троян», «Пинчер», «Дропшот» и многие другие планы, подлинность которых уже никто не отрицает.
Эти операции против СССР множились год от года, отличались количеством целей и бомб, но в одном были схожи. В их основе всегда лежала доктрина безответного ядерного удара. Американцы просто не верили, что Советский Союз сможет что-либо им противопоставить.
Но в августе 1949 года самолет-метеоролог США, вышедший в очередной патруль над Тихим океаном, вдруг зафиксировал в воздухе недалеко от Камчатки изотопы. Это означало лишь одно: у Советского Союза тоже есть атомная бомба! Но как русские смогли создать сверхоружие всего за четыре года? Даже американцам потребовалось на это пять лет! И это при том, что к «Манхэттенскому проекту» были привлечены сотни ведущих ученых из оккупированной Европы и даже лучшие умы Германии, бежавшие от гитлеровского режима. А русские все это время тяжело воевали. Причем на своей территории. Им явно было не до науки… Американские аналитики даже подсчитали: Советский Союз не сможет приступить к разработке атома раньше 1952 года – будет занят восстановлением своих разрушенных городов и экономики. Так откуда у СССР ядерная бомба?
Июль 1945 года. Во дворце Цецилиенхоф, в немецком Потсдаме, собрались лидеры «Большой тройки» – Сталин, Трумэн и Черчилль, чтобы обсудить послевоенный миропорядок. К этому моменту между недавними союзниками уже наметилось ощутимое охлаждение. США начали «тянуть одеяло на себя», рассчитывая на роль общемирового лидера. И СССР, очевидно усиливший свои позиции в мире после победы над рейхом, категорически не устраивал ни американцев, ни англичан. 24 июля, на 7-й день конференции, Президент США Трумэн подошел к Сталину и как бы невзначай сообщил через переводчика: «УСоединенных Штатов теперь есть новое сверхоружие, невероятной разрушительной силы. Думаю, вы должны об этом знать…»
Накануне Потсдамской конференции, 16 июля, американские военные действительно провели первые в мире ядерные испытания. Это означало, что Америка с этой самой минуты обладает сверхоружием, аналогов которому нет ни у кого в мире. И, сообщая эту новость Сталину, Трумэн, конечно, ждал вовсе не поздравлений. В глазах советского вождя он рассчитывал увидеть страх, досаду, ну или хотя бы смятение. Но… не увидел ничего!
На Сталина эта новость будто бы вообще не произвела никакого впечатления. Он даже не спросил, что это за оружие. Трумэн был шокирован такой реакцией. Президент США даже предположить не мог, что американские ядерные разработки для Сталина давно уже никакая не новость и что в Москве о деталях сверхсекретного «Манхэттенского проекта» знают не меньше, чем на самом Манхэттене.
В Москве действительно знали все: имена ведущих специалистов американской ядерной программы, адреса главных проектных институтов, лабораторий и производств. Не говоря уже о планах применения сверхнового оружия. А у атташе советского посольства в Великобритании Владимира Барковского, например, был даже дубликат ключа от сейфа одного из руководителей английской ядерной лаборатории.
Владимир Барковский рассказывал, как у него появился этот дубликат: ему принесли ключ-оригинал, и он всю ночь сам выпиливал дубликат из болванки.
Все это, стало возможным благодаря операции «Энормоз» (на английском – «нечто чудовищное»), которая вошла в историю советских спецслужб, как одна из самых сложных и, без преувеличения, важнейшая за весь ХХ век. Ведь от ее исхода зависело, сохранится ли хрупкий баланс, установившийся в мире после Второй мировой, или планета вновь окажется на пороге новой, куда более страшной войны.
Семнадцатитомное дело «Энормоз» под номером 13676 долгие годы хранилось в архиве СВР под грифами «Совершенно секретно», «Хранить вечно», «При опасности сжечь». В послевоенное время в СССР мало кто знал о работе разведчиков по добыванию атомных секретов в США и Великобритании. Несколько десятилетий у нас в стране сам факт причастности советской разведки к атомному проекту являлся важной государственной тайной. И лишь недавно дело 13676 было частично рассекречено.
Пятнадцатого июня 1940 года в журнале «Физикал ревью» появилась свежая научная публикация на ядерную тему. Это была статья американского ученого Макмиллана. После нее в западной прессе наступило подозрительное «ядерное затишье». Будто и не было этого исследовательского бума во всем мире, вызванного открытием, которое еще в 1938 году сделали двое немецких ученых – Отто Ган и Фриц Штрассман, – они открыли деление урана. То, что ядерная тема исчезла со страниц ведущих научных журналов, бросилось в глаза начальнику научно-технической разведки СССР Леониду Квасникову. Он – инженер-химик по образованию – с детства мечтал стать крупным ученым. Но судьба распорядилась иначе. В 1938 году молодого аспиранта Московского института химического машиностроения неожиданно пригласили на Лубянку и сообщили, что он по всем показателям подходит для работы в НКВД. Это было не то, чего Квасникову хотелось, но говорить слово «нет» на Лубянке было не принято… К тому же разведка в тот момент остро нуждалась в кадрах. Ведь советские иностранные резидентуры фактически были обезглавлены во время «чисток» 1937 года. В отделе, куда пришел работать Квасников, были только он и машинистка – всех остальных репрессировали. Несостоявшийся ученый Квасников теперь уже по долгу службы прочитывал всю иностранную научную прессу. И, обнаружив пропажу публикаций по ядерной теме, он тут же заподозрил, что исследования по урану засекретили по военным соображениям. Он тут же доложил о своих подозрениях начальнику внешней разведки Фитину и попросил разрешения
