поваляться, не обращая внимания на наличие человека на спине.
Именно с ним мы носились карьером по полям, без седла. Сейчас, вспоминая об этом, поражаюсь собственной безголовости, но тогда было весело. И возвращались всегда целые и невредимые. Удобный был, кстати, конь, до невозможности — как диван.
По моему настоянию ему, вечно ходившему с гривой «под ноль», перестали ее резать, и, отрастая и смешно заваливаясь на обе стороны, она придавала ему задиристый и хулиганский вид — под стать внутреннему содержанию, смеялись все.
Мы, наверное, перестали быть чужими друг другу. Чуть-чуть.
А потом я ушла с той конюшни. Так вышло. У меня была возможность забрать его с собой, но я этого не сделала — наверное, смалодушничала. Не факт, что у нас что-то получилось бы, и не было бы в моей жизни главной лошади, да вообще все сложилось бы по-другому. Как — этого я уже никогда не узнаю: все «может быть» остались за другим поворотом.
Помню последний день, когда я приехала забрать оставшиеся вещи. Я тогда задержалась на улице повозиться со щенятами, но стоило подать голос — из конюшни раздалось знакомое заливистое ржание. Я отнесла ему сахар — в последний раз. И ушла не оглядываясь.
Больше я его не видела. Пару раз слышала известия о нем, один раз мне даже прислали фотки. И все. Утешалась и успокаивала свою совесть мыслью, что он в конце концов попал в хорошие руки, и все у них будет хорошо. Знала, что его переименовали в Блэка, хотя он стал совсем белым.
Было бы неправдой сказать, что я потеряла связь с теми, кто мог бы пролить свет на его дальнейшую судьбу. Вовсе нет, стоит просто набрать номер — и, думаю, мне все расскажут. А может, у меня даже будет возможность его увидеть. Может быть…
Но я этого не делаю. И, наверное, не сделаю никогда.
Потому что не уверена, что я хочу знать.
Как мы на лошадке в лес катались
Написав, что впервые познакомилась с лошадьми лишь на иппотерапии, я слегка слукавила. Первое знакомство состоялось в деревне, где мы купили дом.
Случилось это давно уже, 23 года назад. Лешке (моему племяннику и тогдашнему верному соратнику во всех подвигах) миновало 3 года.
Основную часть лета мы проводили в деревне и в один прекрасный день решили съездить в лес. На природу полюбоваться, воздухом подышать, а заодно скататься на дальнее лесное озеро, где жили лебеди. Полюбопытствовать, не вывелись ли у этих самых лебедей лебедята, а если вывелись — то полюбоваться на них. А потом навестить бывшую деревню Литавец — очень красивое место, располагающее к размышлениям о жизни, люблю его очень.
Съездить решили не на машине (ибо банально, да и вообще — надоело), а на гужевом транспорте — на лошадке, то бишь. Потому как экологично, колоритно и зело интересно. С тех пор мои "лошадиные" взгляды претерпели некоторую эволюцию, но тогда мне казалось, что лошадка в качестве транспортного средства — круто. Давняя история, сами понимаете.
Решено — сделано. Одолжили у лесничего лошадку с тележкой и с самого утра выехали. Втроем: я, мой папа и Лешка.
Озеро нас не разочаровало. Лебеди там были, и даже с лебедятами, по этой причине я быстренько скатилась с телеги и включила видеокамеру — чтобы столь милое моему сердцу зрелище непременно запечатлеть.
Диспозиция к тому времени нарисовалась следующая. Дорожка, на которой располагалась наша лошадка с тележкой, была извилистой и довольно узкой (как раз на тележку и хватило), с одной стороны партизанской тропы стояла непролазная чаща, а с другой — слегка заболоченное озеро, с достаточно крутым берегом.
В лесу полчищами шасталась разная кровососущая гнусь, и папа решил защитить от гадов лошадку, накрыв ее специально припасенным с этой целью покрывалом.
Ну и, значится, я вожусь с камерой, Лешка сидит в телеге, на скамеечке, а папа, слезши с телеги, достает покрывало. Это то, что я успела заметить прежде, чем повернулась к лебедям. Дальнейшие события развивались за моей спиной и крайне стремительно. Сзади что-то громыхнуло, раздался стук лошадиных копыт, выбивающих карьерную дробь, и вопль Лешки (нет, не так: ВОПЛЬ).
Как потом оказалось, лошадка благородного намерения папы по спасению от летучего десанта не оценила и, непривыкшая к столь трогательной заботе, очевидно, сочла развернувшееся над ней покрывало крыльями какого-то особо страшного врага, способного не то, что всю кровь высосать, а вообще заглотить лошадку целиком, с хомутом и тележкой в придачу. И, повинуясь древнейшему лошадиному закону, гласящему «спасайся, кто может!», с воплем «Караул!!!» кинулась спасаться бегством. Папа попытался ухватиться рукой за телегу, но не рассчитал и упал. А Лешка на первом же прыжке перекулился со скамеечки на спину и, валяясь в положении «жук упал и встать не может» с торчащими вверх лапками, во всю мочь трубил:
— ЛЮЮЮЮДИИИИ!!! КТО-НИБУДЬ, СПАСИТЕ-ПОМОГИТЕ!!! ЛЮЮЮЮДИИИИ ДООООБРЫЕ!!!
Это я рассказываю долго. На самом деле, когда я обернулась, лошадка во весь опор удалялась от нас по извилистому берегу (причем на особенностях ландшафта телега опасно накренялась) унося с собой моего любимого племянника, который не переставал призывать на помощь «добрых людей».
Сейчас об этом вспоминать смешно, а тогда было совсем не до смеха. И когда лошадка, к счастью, пробежав совсем немного, остановилась, я почувствовала, что ноги как-то подозрительно отказываются со мной сотрудничать.
Путешествие мы все же продолжили по плану, но Лешка потом в телеге один оставаться отказывался наотрез. А несущийся над озером клич «люди добрые, спасите-помогите!» мы вспоминаем до сих пор. Обычно в таких случаях «маму» вспоминают, а у него, видать, вера в человечество оказалась сильнее.
Так получилось, что в моей жизни была только одна конюшня с чужими лошадьми. Иппотерапевтическая во время магистратуры не в счет, ибо там лошади шли совсем не в первую очередь. На этой единственной чужой конюшне я сильно разочаровалась в будущем иппотерапии в родных пенатах, научилась не падать во время «полевых» выездов и постигла на практике, что значит кормить и чистить лошадок и отбивать денники.
Ездили там, надо сказать, весьма экстремально. Когда я прибыла на место первый раз, после занятий с детишками поступило предложение выехать в поля.
— Ты ездить умеешь? — спросили меня.
— Нет, — честно ответила я.
— Ничего, — успокоили меня, — мы только пошагаем.
Шагали минут десять. Потом Ольга, в то время исполнявшая на конюшне функции начкона и в связи с этим
