Известно, с какой настойчивостью работал Станиславский-актер над совершенствованием своего физического аппарата: над голосом, дикцией, пластикой, ритмичностью, как он добивался выразительности во внешней характерности, в гриме. Как режиссер Станиславский не имел себе равного в умении организовать логику физического поведения актеров, создать окружающую их внешнюю сценическую обстановку, мизансцены, жизнь света и звука на сцене.
Но в первоначальный период работы над "системой" Станиславский уделял преимущественное внимание вопросам психологии сценического творчества и процессу переживания роли актером. Поставив себе цель овладеть "тайнами" артистического вдохновения, он прежде всего искал путей для углубленного познания духовной сущности творческого процесса. Ему казалось тогда, что правильность внутреннего, психологического рисунка роли, насыщенного искренними и глубокими переживаниями актера, должна естественным путем вызвать правильность и внешнего рисунка роли, интонаций, движений, мизансцен и т. д.
В период возникновения "системы" Станиславский не был свободен в своих теоретических взглядах от влияния дуалистических представлений о творчестве, вследствие чего духовные процессы рассматривались им вне связи с физической природой актера.
В первых постановках, созданных по "системе", его внимание было обращено главным образом на "внутреннее действие", на "душевную активность" и "психологический рисунок роли" (например, в спектакле "Месяц в деревне", 1909). Артисты Художественного театра вспоминают, что в этот период Станиславский все свое внимание сосредоточивал "на внутренней технике и о какой-либо внешней технике даже говорить запрещалось" {Из воспоминаний Б. М. Сушкевича (сб. "О Станиславском", ВТО, М., 1948, стр. 382).}.
Односторонний подход к изучению творческого самочувствия актера лишь с одной его внутренней стороны вскоре же привел Станиславского к сильнейшему артистическому кризису: неудача с трагической ролью Сальери в Пушкинском спектакле (1915) убедила его в том, что, недооценивая значение внешней артистической техники воплощения в создании творческого самочувствия, он шел "по ложному пути в искусстве".
"С тех пор мое артистическое внимание устремилось в сторону звука и речи,- пишет Станиславский в книге "Моя жизнь в искусстве" (глава "Актер должен уметь говорить"),- к которым я стал прислушиваться как в жизни, так и на сцене". Через несколько лет, в период работы над "Каином", Станиславский ощутил потребность обратиться также к углубленному изучению законов движения и ритма.
Возросший интерес к элементам внешней сценической выразительности явился одной из причин, побудивших Станиславского принять на себя в 1918 году руководство Оперной студией Большого театра. В оперном искусстве он искал ответа на многие вопросы речевой и пластической выразительности (дыхание, звук, произношение, декламация, ритм и т. д.). Работа в области музыкального театра, которую Станиславский вел до конца жизни, творчески обогащала его и помогала решать многие вопросы техники воплощения роли.
В советский период деятельности Станиславского развитие его "системы" идет уже по двум параллельным руслам: одновременно и в теснейшей зависимости им изучаются процессы переживания и воплощения, элементы внутреннего (психического) и внешнего (физического) самочувствия актера.
Это отразилось на делении "системы" на составные части, о котором Станиславский говорит в заключительной главе книги "Моя жизнь в искусстве": "Система" моя распадается на две главные части: 1) внутренняя и внешняя работа артиста над собой, 2) внутренняя и внешняя работа над ролью".
Внимание к развитию физического аппарата актера еще более возросло в заключительный период деятельности Станиславского, когда он, окончательно преодолев дуалистическое представление о творчестве, не считал уже возможным возбудить и закрепить переживание одними лишь средствами психотехники, без участия в творческом процессе физического аппарата актера.
Практический опыт и пытливое изучение природы творческого самочувствия актера привели Станиславского к убеждению в неразрывном органическом единстве психических и физических процессов в творчестве, при котором одно вызывает и обусловливает другое. "Система" Станиславского окончательно вышла за рамки изучения одной лишь психологии творчества и все более внедрялась в область психофизиологии творческого процесса, при этом проблема изучения физической природы актера приобретала все большее значение.
Между тем в творческой практике и в театральной педагогике до сих пор нередко наблюдается недооценка этой важной области актерского мастерства. Некоторые ученики Станиславского, воспринявшие "систему" на раннем этапе ее формирования, до настоящего времени склонны рассматривать ее лишь как психологию актерского творчества. В течение длительного времени работники театра не располагали никакими другими источниками, излагающими "систему" Станиславского, кроме книги "Работа над собой в творческом процессе переживания", которая многими воспринималась как "полное изложение" "системы". Это также наложило определенный отпечаток на понимание учения Станиславского и применение его на практике. Опираясь на утверждение Станиславского, что процесс переживания роли является важнейшей основой сценического искусства, многие сделали вывод о том, что Станиславский якобы недооценивал проблему внешнего воплощения роли, что "система" не преследует задачи создания яркой, выразительной формы сценического действия.
Нетрудно доказать, что нет ничего ошибочнее такого, к сожалению, довольно распространенного мнения. Страстная борьба Станиславского против формализма с его условной внешней "театральностью", не оправданной внутренним содержанием, не исключала его постоянной заботы о том, чтобы найти "внешнее, наиболее яркое, смелое" оправдание духовного содержания роли и пьесы, сделать их выявление "наиболее наглядным, неотразимым по выразительности". Его актерские и режиссерские создания всегда отличались яркостью и смелостью внешнего рисунка, разнообразием красок и неожиданностью формы.
Недооценка этой стороны театрального искусства противоречит принципам "системы" Станиславского, требующей углубленного внимания к внешней сценической выразительности, которая не создается сама собой, но требует от актера и режиссера систематического подготовительного труда.
"Система" Станиславского не может быть верно понята, если не брать ее во всей совокупности элементов переживания и воплощения, объединяющихся в творческом акте создания сценического образа.
