По одну сторону гор видны были поля, уходящие амфитеатром от реки Полатовки на запад, по другую— до самого горизонта— синел дубовый лес. У подножия горной гряды белой лентой вилась дорога, сбоку от нее тянулся пунктир столбов телеграфа, передававшего таинственные телеграммы, которых ни Коля Ватутин, ни его товарищи никогда не видали.
В ясные дни за манящей далью угадывались очертания города Валуйки, бывшего пределом мечтаний школьников.
И совсем близко, внизу между рекой и грядой гор, лежало Чепухино. Все село с его убогими хатами виднелось с гор как на ладони, и поразителен был контраст между бедностью людей и сказочно богатой природой.
Любовь к родному краю, к России, интерес к ее истории сливались у детей с пробуждаемой любовью к русской литературе. Школьники под руководством учителя инсценировали стихи и рассказы великих русских писателей, ставили спектакли.
Коля Ватутин, как вспоминают учившиеся с ним товарищи, очень любил эти представления, с увлечением пел в детском хоре, играл мальчика в инсценировке стихотворения Никитина «Жена ямщика». В дни праздников школьники ездили с представлениями в соседние деревни.
Однажды, вернувшись из такой поездки, дети нашли на месте своих хат пепелища. Страшный деревенский пожар уничтожил тесно лепившиеся одна к другой хаты села. И когда учитель задал сочинение на тему «О пожарах в селе Чепухино», трижды уничтожавших за время короткого детства Коли почти все дома, пытливый школьник не мог не задуматься над тем, почему дети, у которых не хватало еды, пекли картошку и птичьи яйца на костре, от которого занялось огнем село, почему одни сыты, а другие голодны.
Школу Коля Ватутин окончил первым учеником.
Чтобы продолжать учение, ему надо было ехать в Валуйки и поступить в двухклассное земское училище. А на это не было средств.
К этому времени Федор Григорьевич уже отделился от общей семьи, которая так разрослась, что дед, наконец, согласился на раздел хозяйства, тем более что попытка хозяйствовать, не отделяя сыновей, большой семейной артелью, не спасала от нужды. Но и при этом, как до сих пор помнят, Григорий Дмитриевич остался верен себе.
— Разделимся, сыны, без шума, без спора, — сказал он сыновьям, — чтобы никто не слышал, что у Ватутиных дележ идет. — И сам строго, справедливо распределил имущество.
Федор Григорьевич зажил самостоятельно, но приходилось ему трудно с девятью детьми и не видно было возможности послать Колю в Валуйки. Кроме него, надо было учить старшего сына Павла, подрастали Афанасий, Семен и Егор, нужно было и дочерям ходить в школу.
Когда отец оказал Коле, что не придется ему больше учиться, горе мальчика было безмерно. Он ушел в сарай, лег в телегу и недвижно лежал там, глядя широко открытыми глазами в большие щели крыши. Прошел день, прошла ночь, начались вторые сутки. Николай отказывался от еды, которую ему приносили мать и бабушка.
На сторону внука встал дед Григорий. Старый солдат помнил, как тяжело было ему всю жизнь без грамоты, как ходил он воевать с турками и не мог прислать письма с далеких Балкан, как десять лет служил в городе Бирюч и за каждое письмо домой платил грамотею-вахмистру из своих последних грошей.
Вместе с дедом Григорием на помощь любимому ученику пришел и учитель Николай Иванович, взявший на себя оплату учения, расходы на книги и тетради.
Ватутины вспомнили, что их родственник имеет в Валуйках собственный дом, и, подсчитав свои скромные возможности, решили послать Колю в город. Дед сам повез его, захватив попутно ячмень и гречиху на крупорушку.
На мешках с зерном ехал счастливый Коля Ватутин учиться в город.
«Собственный дом» родственника Ватутиных — Силина оказался обыкновенной хатой в одну комнату на самой окраине города, в Казацкой слободе. В этой единственной комнате ютилась большая семья. Чтобы готовить уроки, Коле приходилось ждать, пока уснут дети, или вставать до рассвета и идти в школу задолго до начала занятий.
Были у Коли два товарища, которые тоже жили в Казацкой слободе. Каждое утро друзья ходили в школу через весь город — пять километров туда и пять обратно, весной и осенью увязая в непролазной грязи, зимой пробираясь через сугробы, заметавшие большую площадь слободы. По воскресеньям уходили втроем из Валуек домой: Коля — в Чепухино, его друзья — в Насоново.
Коля приносил домой дневник с отличными отметками, а однажды, сияя от счастья, показал домашним похвальный лист. Все по очереди брали в руки невиданную гербовую бумагу, а потом мать повесила ее на стене на самом видном месте.
Сдержанный, даже уступчивый в отношениях с одноклассниками, Коля был настойчивым, упрямым в стремлении лучше всех написать сочинение, первым решить классную задачу. Когда Ватутин выходил отвечать к доске, он точно вырастал, отвечал смело, уверенно.
Внешне неприметный, скромный Ватутин стал первым учеником. Перед ним начали заискивать те, которые раньше насмехались над его небольшим ростом и домотканной рубахой, его уважали товарищи, полюбили педагоги. Таким вспоминают они его и сейчас — сдержанным, молчаливым, скромным, всегда жизнерадостным и готовым помочь друзьям, деловитым и смелым.
И эту школу Коля Ватутин окончил с отличием. Нужно было думать о своей дальнейшей жизни.
В то время в крае росла торговля хлебом, пенькой, свеклой, все более нужны были помещикам и торговцам грамотные люди, и земство под видом благотворительности помогало лучшим ученикам получать образование. Для этого в Валуйках ежегодно объявлялся специальный конкурс «на стипендию в коммерческое училище для способнейших из оканчивающих начальные школы Валуйского уезда». Экзамены были очень строгие.
Николай Ватутин выдержал экзамены и был принят в коммерческое училище, находившееся в большой торговой слободе Уразово, в тридцати километрах от Валуек.
В коммерческом училище обучались, кроме стипендиатов, сыновья купцов и чиновников, Ватутин чувствовал себя среди них чужим, он отдавал все время учебе, а по субботам и праздникам, положив в котомку книги, спешил в свою родную «Чепухинку», как любовно называли и называют сейчас жители село Чепухино.
С четвертого класса училища выплату стипендии прекратили, и Ватутин вынужден был вернуться домой.
Он помогал отцу в поле, учил грамоте младших братьев и сестер, занимался самообразованием. Ему удалось устроиться переписчиком в волостное правление, и это было все, на что мог тогда рассчитывать способный юноша.
Скоро в глухой край бывшей Воронежской губернии докатились волны Великой Октябрьской социалистической революции.
