слывшего в округе одним из лучших рассказчиков.
Особенно удавались ветерану были-небыли из далёкой молодости, которая пришлась на Русско-японскую войну 1904–1905 годов, – в ней он потерял одну ногу и теперь передвигал деревянную культю лишь при помощи палки, выструганной собственными руками, как уже упомянутая скамья, столы, табуретки и прочие необходимые в каждом доме вещи.
Обычно Ванюшка слушал эти байки с широко разинутым ртом. Может, именно тогда и зародилась в его душе непреодолимая тяга к воинской службе, причём – желательно – на флоте?!
– Пошли, внучек, до дому – мамка вже борщу насыпала, – приобнимая родную кровинку, сообщил долгожданную весть дед.
– А, может, я ещё один кружок дам? – неожиданно заупрямился тот. – Друзья всё-таки ждут!
– Успеешь… Никуда они не денутся. А деду мало уже осталось. Уважь старика – не так часто мы с тобой видимся в последнее время.
– Хорошо… Пошли…
* * *
Борщ был совсем без мяса.
Честно говоря, другим его никто уже и не помнил. Второй год в Приазовье – голод, как по всей Советской Украине. Как в Среднем Поволжье, на Урале и Северном Кавказе. Как в Казакской автономии РСФСР (статус союзной эта республика получит лишь после принятия новой советской Конституции, которую в народе сразу же нарекут Сталинской – 5 декабря 1936 года. Тогда же произойдёт и замена буквы «к» на «х» в середине слова).
В тарелке с похлёбкой помимо немногочисленной зелени, среди которой преобладала вездесущая лобода [2], плавали какие-то белые комочки. Иван раскусил один из них, затем второй, третий… Ничего – есть можно!
Однако понравившееся лакомство быстро закончилось.
– Мам, а мам… А нельзя ли ещё… – он даже забыл, как это называется.
– Чего? Галушек? – улыбнулась Елена Ивановна.
– Их… Наверное, – пожал плечами наш юный герой.
– Почему же нет, родной? Можно. Конечно, можно!
– Мне тоже. Две штучки, пожалуйста, – тихо прокряхтел скромняга Павел Иванович и, смущаясь, отпустил хозяйке лёгкий комплимент по поводу её кулинарных способностей: – Невероятно вкусная штука!
– Из вашей муки, отец. Спасибо.
– Не меня благодарить надобно, дочка, а Никифора с Киндратом.
– Они уже дома?! – восторженно воскликнул мальчишка, поблёскивая хитрыми глазёнками.
Ваня всегда знал: отца забрали вместе с братьями и резонно предположил, что тот тоже вернулся.
Но дед в одно мгновение обрушил его радужные мечты:
– Гриша остался на севере. Пока!..
* * *
Хлеб в доме закончился быстро.
И, как всегда, несвоевременно, ибо Украину накрыла очередная волна страшного голода. Может быть, даже более лютая, чем все предыдущие и потенциально более свирепая, чем прошлогодняя, которая, кстати, унесла жизни сразу двух маленьких Громаков – двойняшек Саши и Тани, родных брата и сестры нашего главного героя.
А ведь в семье имеются и другие дети!
Как избавить, уберечь их от печальной участи?
Отдать в детский дом, недавно открывшийся в соседнем селе?
Кого? Всех или, может, только одного-двух?
Коленька – совсем маленький, без родителей долго не протянет…
Серёга почти взрослый, ему скоро четырнадцать, может обеспечить себя сам…
Марии – двенадцать. Она – главная помощница матери, порядок держит в доме…
Остаётся… Ваня!
Но как оторвать от себя родную кровинку, как?
В силу различных обстоятельств, складывающихся в основном из-за постоянных реформ, резво осуществляемых молодой советской властью, деревня Новоспасовка то пребывала в одном административно-территориальном образовании с вотчиной Громаков, то вдруг оказывалась совсем в ином.
Первый раз Ногайский район был реформирован в декабре 1925 года. При этом одна часть населённых пунктов отошла к Коларовскому, а другая – к Бердянскому району Мариупольского округа Донецкой губернии.
А 15 сентября 1930 года его и вовсе ликвидировали.
Однако на судьбы наших персонажей это пока никак не повлияло…
В тот горячий июньский денёк девятилетний Ваня, только в прошлом году научившийся плавать, с раннего утра не вылазил из Лозоватки – речки-невелички, впадающей в Азовское море. Нет, он не просто развлекался – ловил по норам раков.
Какая ни какая, а еда, пища!
Так вот…
Выбравшись на берег в очередной раз, чтобы избавиться от добычи, временно замотанной под резинку семейных трусов, мальчишка заметил на горизонте долговязую фигуру тётки Фёклы (по-местному – Феньки) – младшей сестры матери, и, бросив членистоногих в плетёную кошёлку, дно которой было заранее устлано сочной и свежей крапивой, поспешил ей навстречу.
– Ванечка, родной… – не имевшая своих детей Фёкла Ивановна нежно прижала к себе голое и мокрое детское тельце и… разрыдалась.
– У нас что-то случилось? Опять кто-то умер? – подозрительно покосился на тётку малец.
– Нет, родненький… Пока – нет.
– Так чего же вы плачете? – удивился Ваня.
– Тебя жалею!
– Меня? Посмотрите, какой я сильный, какой ловкий – вон сколько «клешняков» налопатил: на всех хватит! – похвалился мальчуган.
– Вот и хорошо, родненький. Возьмёшь их с собой – в детдом, там есть столовая; отличные, опытные повара… Они раков сварят и раздадут детишкам!
– Какой детдом, тётя Фёкла? У меня семья! Мать-отец, всё как положено, – удивился Иван.
– Сгинул Гриша на чужой земле, так что папки у тебя нет больше нет – забудь! А Лена… Она сама попросила меня об одолжении. В доме не осталось ничего съестного, а там, хоть худо-бедно, но завтрак, обед, ужин… Режим! Поправишь здоровье – и вернёшься. Ненадолго это…
– Правда?
– Правда, сынок… В Новоспасовке, кстати, тоже есть река – Берда. Там всякой живности не меньше, чем в Лозоватке. Будет где заниматься тебе любимым делом.
– Что ж, если так нужно… – В глазах подозрительно защипало, но мальчуган крепился: немаленький уже, чай.
– Я тебя оставлю возле входа, а сама уйду, – продолжала тётка. – А ты скажешь, что остался один… Мол, все давно умерли от голода – спасите-помогите… Пройдёт совсем немного времени, и мы тебя заберём.
– Обещаете? – мальчуган пристально посмотрел на Фёклу Ивановну.
– Обещаю!
Иван отдал тётке кошёлку и следом за ней невесело поплёлся в Новоспасовку…
Через несколько лет, когда начнёт устанавливать свои знаменитые рекорды прославленная советская лётчица Полина Осипенко, (в девичестве – Дудник) об этой приазовской деревне узнает вся огромная страна. Да что там страна – целый белый свет! Ведь именно здесь ей суждено было родиться. В далёком уже 1907 году…
Но это случится потом. Пока же Новоспасовка была обычной, ничем не примечательной деревушкой…
* * *
Жизнь в детдоме как-то сразу не заладилась.
Вольнолюбивой натуре Ивана Громака претило всё: ранний подъём, обед по расписанию, отбой, надоедающие постоянными нравоучениями воспитатели, высокомерные девчонки, но более всего почему-то – экскурсии, совместные походы и прочие организованные мероприятия. На побережье Азовского моря, на Корсак-могилу [3] и даже в Махноград,
