В буржуазный век «культура» становится заменителем религии. Не случайно ислам как всемирно-исторический компонент также немыслим вне контекста, хотя и с негативным оттенком. Особый смысл приобретает следующее замечание: «Несмотря на то что единство оказалось кратковременным, впечатление было весьма значительным и фактически чрезвычайно важным в том отношении, что каролингские структуры (Бурхард при этом имеет в виду феодализм) естественно продолжали существовать в отдельных государствах». Церковь также заслуживает справедливой оценки. Она явилась ферментом средневекового общества, способствующим «сплочению крупных групп стран».
Самым существенным результатом так называемого среднего каролингского периода, наивысшим образом проявившегося в личности и исторических заслугах Карла Великого, можно считать также то, что удалось преодолеть последующую широкую континентализацию королевства Меровингов с центрами власти между Рейном и Луарой вследствие интеграции прежде всего Аквитании, Септимании с частью средиземноморского побережья и Италии. Континентализация означает в этой связи перемещение центров власти от Средиземного моря на Север, прежде всего по другую сторону Альп. Хотя арабская экспансия со временем разрушала позднеантичное единство средиземноморского мира и впоследствии захватом Сицилии и других островов породила опасные плацдармы, тем не менее существовал широкий доступ к Средиземному морю. Но значимость этого проявилась лишь во времена крестовых походов.
В VI–VII веках к континентализации во все возрастающей степени добавлялось перемещение центров общественно-экономического развития в сельские местности. Это явление было связано с закатом городской античной культуры и, безусловно, со стагнацией торговли с далекими странами Востока. Вместе с тем упомянутые явления не имели тех катастрофических последствий, которые более шестидесяти лет назад предрекал Анри Пиренн в своей известной книге «Магомет и Шарлемань».
И здесь средний каролингский период, если судить по техническим инновациям, многостороннему освоению земель, улучшению структуры сельского хозяйства, расширению системы финансовых отношений и торговли, особенно в IX веке, решительно подготавливает качественный сдвиг, не в последнюю очередь проявившийся в средневековом облике европейских городов.
Еще одним всемирно-историческим моментом этой эпохи является расселение франков на Восток — на другой берег Рейна вплоть до Эльбы. Эта водная преграда в направлении Дании была преодолена лишь в ходе военного натиска в самом конце правления Карла.
Континентализация и запустение городов обнажили значительные военные и внешнеполитические слабости Каролингской империи. Отсутствие флота на Средиземноморье не позволило людям, проживавшим на побережье и на островах, оказать сопротивление сарацинам. А селившиеся на атлантическом побережье и в долинах таких рек, как Луара, Сена, Маас, Рейн, Везер и Эльба, оказывались более или менее беззащитными перед норманнами и викингами, совершавшими грабительские набеги на быстроходных судах. Венеция, возникшая в те десятилетия в лагуне Риалто, также смогла воспользоваться этой слабостью, ориентируясь на Византию. В результате Венеция превратилась в плацдарм на пути с Востока на Запад.
Активизации торговых связей по течению рек, впадающих в Северное море, омывающее берега Англии, Скандинавии и Прибалтики, способствовали фризы, датчане и шведы. Именно вдоль этих транспортных артерий уже в первой трети IX века Крайний Север начал сближаться с ойкуменой. Это происходило благодаря государственному миссионерству в ходе исторически обусловленного вовлечения в лоно христианской Европы.
В противоположность империи восточных и западных готов в Италии и Испании, особенно вандалов в Африке, в империи франков после крещения Хлодвига, которое, по легенде, произошло в 496 году в Реймсе, не было никаких религиозных препятствий для более тесного симбиоза между населением римских провинций и франкскими завоевателями.
Собственно, политическому завоеванию территорий на левом берегу Рейна в IV и V столетиях предшествовало постепенное «просачивание» франков и других германских племен с территорий на нижнем Рейне и к востоку от них вначале как наемников, а затем как поселенцев в северогалльские провинции. Это привело к своего рода «декультурализации» данного пространства, в то время как прежде всего по ту сторону Сены и Луары романская аристократия церкви и администрации внедряла и распространяла среди Меровингов на франкских территориях позднеантичные образование и жизнеустройство, а также принципы управления и городской культуры.
Характерным представителем этого слоя можно считать епископа Григория Турского, «Десять исторических книг» которого, несмотря на дополнительные археологические свидетельства, в основном дают представление о порядках в V–VI столетиях, отражающих проникнутую сенаторским сознанием историю галльского пространства» (Ганс Губерт Антон).
На основе этого как бы вытянутого во времени, хотя и рыхлого, фундамента остатков позднеантичного образования проводится мысль об эпохе Карла Великого и Людовика Благочестивого, представляющая в духе Каролингского Возрождения попытку уже по истечении VIII столетия снова обрести античную форму и содержание. Этот ренессанс, а также пересекающиеся равнонаправленные устремления в духе императора Оттона и династии Гогенштауфенов поначалу в контексте спасительно-исторических ожиданий обострили историческое сознание и культурные стандарты, когда их носителем начиная с позднеантичного периода выступила церковь. На значительную часть духовного «наследия» могут претендовать монастыри. Поэтому и единственная сохранившаяся рукопись о житии Карла, частично дошедшая до нас и служившая Эйнхарду основой для написания биографии императора, находилась в монастырской библиотеке Корби.
Это позднеантично-галльское наследие в области экономики и общественного устройства, церкви и культуры вступило в противоречие с германо-франкским своеобразием в социальной структуре, образе жизни, способах поселения и менталитете. В течение двух или трех столетий оба начала породили третье. Поэтому уже Леопольд фон Ранке в названии своего известного первого произведения «История романских и германских народов» (1824) заговорил об этом симбиозе при зарождении европейской истории. Правда, учитывая современный уровень знаний, к этому следует добавить еще славянский элемент, как раз в духе примечательной линиатюры из молитвенника (с отрывками из Евангелия) эпохи Оттона III конца X века. В ней увенчанные коронами четыре женщины, символизирующие Склавинию, Германию, Галлию и Рим (символ империи и ее корней), вручают дары правителю.
