— Хвастаешься, товарищ Фурер, — не выдержал Орджоникидзе. — Справитесь?..
— Сами меня вынудили, товарищ Серго, — под дружный смех и аплодисменты в зале ответил секретарь райкома. — Еще заканчиваем два завода — молочный и безалкогольных напитков…
— Все, положил на обе лопатки, — поднял руки Орджоникидзе. — Молодцы, горловчане!..
После совещания нарком попросил остаться нескольких человек, в том числе и Изотова, о котором слышал давно, знал, что именно он, рядовой горняк, подал идею коллективу горловской шахты № 1 выступить инициатором союзного соревнования угольных предприятий страны.
— Вот ты какой, Никита Изотов, — пожимая ему широкую ладонь, тепло сказал Орджоникидзе. — Правофланговый, иначе не назовешь.
— Вообще-то я Никифор, товарищ Серго…
— Почему Никифор? — удивился нарком.
— Родители так нарекли, — заулыбался Изотов. — А по газете вышло Никита. Два года назад мое поздравление Горькому в газете пропечатали. «Мастеру литературы от мастеров забоя» — процитировал он, — и подписали «Забойщик Никита Изотов», чтоб им мышь за пазуху…
— Славное имя Никита, — отозвался Орджоникидзе. — Помнишь, как сказочного богатыря звали? Добрыня Никитич!..
— Да я и сам уже привык, — согласился Изотов. — Письма да телеграммы в Горловку шлют — Никите Изотову. Жена даже рада, она меня Никишей зовет. «Вот, — говорит, — по-моему и вышло».
А 20 апреля 1934 года во изменение ранее принятого был опубликован Указ Президиума ВЦИК СССР о награждении забойщика шахты № 1 (Горловка) Н.А. Изотова орденом Ленина вместо ордена Трудового Красного Знамени.
— Видишь, как получается, — довольно сказал Стрижаченко, протягивая газету Изотову. — И здесь в тексте Никита… Так что отступать некуда.
На перроне — флаги, шум, толчея, играет духовой оркестр. Немалая группа ударников Донбасса отправляется в Москву. В купе, где оказался Изотов, набилось человек двенадцать, разговор шел о том, чем сегодня живет страна, — о советских тракторах и автомобилях, о нехватке топлива, о новом быте в поселках шахт и заводов и, конечно же, о полярниках — челюскинцах и героях летчиках.
Много дней вся страна переживала челюскинскую эпопею. После короткой телеграммы: «Челюскин» затонул, раздавленный дрейфующими льдами Полярного моря. Экипаж высадился на лед. Отто Шмидт», была создана правительственная комиссия, которую возглавил В.В. Куйбышев. И вот спасательные работы закончены, участники экспедиции, моряки и ученые, полярные летчики и все, кто имел отношение к спасению людей, награждены. Семеро летчиков, семеро отважных смельчаков стали первыми Героями Советского Союза. Герберт Уэллс передал телеграмму в Москву: «Спасение челюскинцев — это триумф для Советского Союза, достигнутый во имя цивилизации… Человечество в будущем нельзя себе представить иначе, как единое общественное целое, охватывающее весь земной шар. И тогда оно будет очень похоже на Советский Союз».
Горняки, обсуждая текущие дела в накуренном купе поезда, с гордостью называли имена героев и искренне бы удивились, сравни их кто-либо с этими легендарными людьми. Они просто не задумывались над тем, что их трудовые дела страна оценивала не ниже ратных подвигов, ставила рядом с героизмом летчиков и полярников. И меньше других задумывался о своей популярности Никита Алексеевич, русоволосый крупный человек с открытым лицом и доброй улыбкой, которому недавно сравнялось тридцать два года.
Посланцев Донбасса встречали на Курском вокзале ударники столичных предприятий и после короткого митинга рассадили по легковым машинам. Они поехали по зеленой Большой Садовой улице, жадно глядя в окна.
— А вот и улица Горького, бывшая Тверская, — объявил, сопровождающий.
— Когда так назвали? — поинтересовался Изотов.
— Два года назад, литературный юбилей Алексея Максимовича тогда отмечали, — охотно ответил веселый человек в светлой гимнастерке.
— Во-от оно как, — довольно протянул Изотов. — Я тогда Горькому тоже поздравление посылал, в «Правде» его напечатали…
В Москве Никита Алексеевич впервые в жизни ощутил тяжкое для него бремя славы. В гостинице с ним подчеркнуто почтительно разговаривали дежурные администраторы и, вручая ключ от просторного номера, задушевно интересовались самочувствием, о чем можно было и не спрашивать. Откровенно таращили на него глаза девчонки-горничные, почтительно приветствовали важные швейцары в куртках с золотыми галунами, вежливо именовали «товарищем Изотовым» официанты в ресторане, где ударники питались по талонам.
Праздничная, ликующая столица с величавым Кремлем, размахом улиц, свежей зеленью бульваров захватила гостей, закружила в водовороте встреч. Никита Изотов, на голову выше всех, распирая плечами новенький пиджак, почему-то оказывался всегда впереди. Его единогласно и избрали старостой группы.
— Никита, по шахте соскучился? — допытывался узколицый веселый забойщик Артюхов.
— Соскучился, Федя, да терплю, — доверчиво признавался Изотов. — В шахту вернусь, а вот в Москву-то белокаменную когда еще попадешь.
— Слышь, а как тебя маменька в детстве кликала? — не унимался земляк.
— Ну, Никишкой, — не чувствуя подвоха, отвечал спокойно Изотов.
— Никишенька, стань на коленочки, я тебе носик вытру, — дурашливо кричал тонким голосом Артюхов. — А то до твово носика так не дотянусь.
Все вокруг смеялись, а Никита бросал незлобно: «Чтоб тебе мышь за пазуху». И все веселились еще больше от этой смешной присказки, которую часто употреблял прославленный горняк, не любивший, когда при нем ругались. Не переносил матерок даже в нарядной шахты или по дороге к забою, где у шахтеров порой срывались крепкие словечки.
Когда они все стояли у царь-пушки, рыжеершистый, бойкий мальчонка лет двенадцати уперся глазенками в солидного дядю, дернул отца за рукав:
— Пап, это Поддубный?
Отец досадливо потянул упирающегося сынишку за руку, говоря тихо:
— Все тебе борцы мерещатся, обыкновенный рабочий человек, по кепке видно.
Услыхал этот разговор Изотов и обрадованно усмехнулся: выходит, оглядывались-то многие на него во время прогулок по Москве, вовсе не зная, кто он и откуда. И от этой мысли стало на душе легко, покойно. Конечно же, он всегда выделялся в толпе. В Горловке Надя, жена, заходя с ним в кинотеатр, всегда говорила, что угораздило ее выйти замуж за такого дылду, опять надо в последний ряд садиться, чтобы его голова никому экран не заслоняла. К таким выговорам Изотов относился терпеливо, со спокойной уверенностью физически сильного человека. Как там они, девчушки его — Зина и Тамара? Скучал, конечно, по дому, шахте…
