Ознакомительная версия.
РОЖДЕНИЕ ЭЛА ДЖОЛСОНА
«Я прошел замечательную школу жизни, я пел всюду, где только можно», – эти слова отнюдь не преувеличение. Братьев Джолсонов – так они теперь себя называли – можно было услышать на улицах, в парках, во дворах. Их репертуар был огромным. На деньги, которые они зарабатывали пением, можно было купить поношенную, но вполне приличную одежду, как вдруг… грянул гром среди ясного неба. Однажды утром Эл обнаружил, что его мальчишеский дискант исчез, вместо него вырывались хрипы. Он никогда не слышал о том, что в определенном возрасте у мальчиков голос меняется, и был испуган, что потерял его навсегда. Потеря голоса означала катастрофу. Нечего было делать, пришлось возвращаться в Вашингтон. Там его встретил сердитый отец и веселая, спокойная Хесси. Но ей тоже было не до мальчиков, она недавно стала матерью, и все внимание было направлено на ее первенца.
Эл забросил пение, опять началась чистка обуви, продажа газет, но музыка всегда присутствовала в его жизни, и вот, спустя некоторое время, он попробовал тихонько спеть. Голос, который он услышал, понравился ему и Гарри. Это был мягкий, приятный тенор. О, это были счастливые минуты! Юноши опять уехали в Нью-Йорк. Они пели в маленьких ресторанах, мюзик-холлах. Им улыбнулась удача. Хозяин мюзик-холла предложил каждому контракт с оплатой сорок долларов в неделю.
Это была неслыханная удача! Вместе с мюзик-холлом они объездили много городов Америки, стали популярными. Молодые, подвижные, с приятными голосами Гарри и Эл Джолсоны становились любимцами публики. Особенно их полюбили в Сан-Франциско. Эл научился бить чечетку, красиво танцевал и. разбивал сердца местных красавиц. Менеджер был очень доволен. Удвоил, а потом утроил ставку, и Эл получал уже в неделю двести долларов, что, по тем временам, было большой удачей.
Так случилось, что братья перестали петь вдвоем, и Эл начал сольные концерты. Для привлечения публики он поместил рекламу во многих газетах и журналах. Конечно, она звучала наивно, но, примем во внимание, что это было начало двадцатого столетия – 1911 год.
Итак, вот что писал Эл Джолсон: «Всем нравится мое пение. Поэтому, если вы хотите услышать меня, приходите на мои концерты. Я буду очень рад!»
Объявление имело успех, публика ходила на концерты Эла и бойко раскупала грампластинки с его записями – тогда, в 1911 году, это была престижная новинка. Шоу-бизнес только начинал свое развитие. Предприимчивые бизнесмены поняли, что он сулит немалые деньги. Возникла потребность в современных театральных помещениях, и вот известные всему городу братья Шуберт, преуспевшие в бизнесе и накопившие немалое состояние, построили красивое театральное здание. Они назвали его Зимний Сад. Театр символизировал новую эру в шоу-бизнесе, считалось хорошим тоном побывать там на представлениях. Билетов всегда не хватало. За двухдолларовый билет платили 20–25 долларов.
Газеты захлебывались от восторга, описывая интерьер зала: «Огромные корзины цветов украшали зал, от них исходил тонкий аромат. Балконы были отделаны золотом, потолок, казалось, уходил в небо, поражая глубиной и нежными цветами росписи. Дамы ослепляли туалетами, декольте и блеском драгоценностей, мужчины – крахмальными манишками и черными фраками». Эл Джолсон выступал в двухчасовом шоу на этой престижной сцене. Его слава росла с каждым днем, люди приходили специально его слушать. Несмотря на то, что билеты было трудно достать, Эл всегда держал два резервных места в кассе для отца и Хесси. Однако прошло немало времени, прежде чем ортодоксальный еврей Моисей приехал в светский театр слушать своего сына.
Один мюзикл сменял другой, часто действие разворачивалось вокруг Эла Джолсона. Он был главной фигурой на сцене в таких шоу, как «Робинзон Крузо», «Синдбад» и другие.
Забавный случай как-то произошел в Метрополитенопера, когда на гастролях там находился великий Энрико Карузо. Программа была составлена так, что после окончания оперы с участием Карузо сразу же начиналось шоу с участием Эла Джолсона.
Публика еще аплодировала Карузо, когда на сцену буквально влетел Эл Джолсон в сверкающем блестками костюме, с розой в петлице и закричал: «Люди, вы еще ничего не слышали». Все буквально онемели. «Как, после великого Карузо вылетает на сцену этот наглый тип и говорит, что мы еще ничего не слышали?» – утренние газеты поместили рассказ об этом эпизоде.
Однако сам великий певец Карузо был в восторге. Он пригласил Эла к себе в гостиницу, они пели вдвоем, и на прощанье Карузо сказал:
«Слушай, Эл, давай вместе петь в Метрополитен».
«Нет, Рико, – ответил Эл. – Метрополитен разорится, если мы вдвоем будем петь на одной сцене».
Однако этой шутке суждено было стать предвидением: в 1919 году Эл Джолсон давал сольный концерт на прославленной сцене Метрополитен-опера. Впервые в истории оперы шоумен, выходец из России, проведший полжизни в еврейском гетто, пел на оперной сцене.
Сила его обаяния была велика – его узнавали на улицах, в ресторанах, где бы он ни появлялся, его окружала толпа. Люди просили автографы, аплодировали ему. Эл не отказывался петь в небольших итальянских ресторанчиках, множество которых располагалось на Бродвее. Он пел на родном языке – идиш. Его понимали даже те, кто не знал ни слова, настолько выразительным было его пение. Эл не просто пел, он подражал говору местечковых евреев, рассказывал небольшие истории, словом это был человек-театр.
Его популярность и простота общения сделали его желанным гостем в разных слоях американского общества. Как-то на гастролях в Чикаго, когда он, вернувшись поздним вечером после концерта, прилег отдохнуть, кто-то постучал в дверь его номера. Он открыл, не спросив. На пороге стояли двое мужчин в черных плащах, велюровые шляпы были надвинуты на глаза, воротники плащей подняты. «Выходи из номера и следуй за нами», – мрачно бросил один из них. Было в их голосе нечто, не разрешавшее ослушаться. Эл вышел из гостиницы, его подтолкнули к роскошной черной машине. Внутри, кроме шофера, был еще один человек, одного взгляда было достаточно, чтобы понять: он вооружен. Во время поездки никто не проронил ни слова.
Когда они, наконец, приехали, Джолсону помогли выйти из машины и пригласили войти в дом. Некоторое время он ожидал в приемной, наконец высокие двери отворились и в комнату вошел невысокий человек с глубоким шрамом на лице.
– Ты будешь петь для меня, – сказал он Элу.
– Чтобы ты хотел услышать? – спросил певец.
– Ты споешь все свои песни. Я тебе хорошо заплачу. Меня тоже зовут Эл. – Впрочем, не было нужды называть имя хозяина: лицо знаменитого гангстера Аль Капоне было хорошо известно по газетным фотографиям.
Ознакомительная версия.
