Ознакомительная версия.
ПУТЬ В БОЛЬШУЮ МУЗЫКУ
Что же, выбор был сделан. После окончания школы Бернстайн поступает в Гарвардский университет, избирая музыку главным предметом. Это был единственно правильный выбор. Именно здесь, в Гарварде, он встретил двух дирижеров, которые определили его будущую жизнь и карьеру – Димитрия Митропулоса и Сергея Кусевицкого.
Митропулос пригласил Ленни посещать репетиции Бостонского симфонического оркестра. «Это дало мне намного больше, чем все лекции вместе взятые», – писал Бернстайн в «Автобиографии». Он часами сидел в темном зале, неотрывно следя за каждым движением Митропулоса, слушая его замечания. Знаменитый дирижер отличался от других дирижеров трактовкой произведений, отношением к оркестрантам, он был единственным, кто дирижировал без партитуры. Обладая феноменальной памятью, Митропулос помнил до последней ноты все симфонии Бетховена, весь репертуар Бостонского симфонического оркестра. Более того, он знал по имени каждого оркестранта. Часто дирижеры помнят имена концертмейстеров, первых скрипок, но чтобы помнить имя и фамилию скрипача, сидящего за четвертым пультом – такого еще не было. Оркестранты это очень ценили. Атмосфера в оркестре была творческая, дружественная. Сидя в темном зале Симфони-холла, Бернстайн делал для себя заметки, представляя, как он будет стоять за дирижерским пультом. Одним из самых счастливых дней Бернстайн назвал тот, когда Димитрий Митропулос пригласил его на ланч и назвал «гениальным музыкантом».
– Ты должен учиться, должен стать дирижером.
– Назовите лучшую школу, в которой готовят дирижеров.
– Джуллиардская, – ни секунды не колеблясь, сказал Митропулос.
…На следующий день Ленни был в этой знаменитой школе, но там отказались даже принимать заявление, потому что было лето, настало священное время каникул, все профессора разъехались.
Что было делать? Заручившись рекомендательным письмом Митропулоса, Бернстайн приезжает в Филадельфию, в Куртис Институт Музыки и становится учеником в классе Фрица Рейнера.
Дружба с великим Куси, как его называли друзья, – выдающимся дирижером Сергеем Кусевицким, началась именно в студенческие годы Бернстайна. Если Хелен Коатс была его «музыкальной матерью», то Сергей Кусевицкий стал «музыкальным отцом». Дружба между ними длилась до самой смерти дирижера. У него не было собственных детей, и всю свою музыкальную мудрость, талант, профессиональные секреты он передал «Ленечке», – как по-русски он называл Бернстайна. Ленни так привык к нему, столь часто бывал на репетициях, что поневоле начал копировать дирижерскую манеру Куси, за что и получил у музыкантов прозвище «Куси в коротких штанишках».
Закончив в 1941 году Куртис Институт, Бернстайн так же, как и после окончания Гарварда, остался без работы. Он переехал в Нью-Йорк и делал отчаянные попытки прожить на деньги, заработанные от уроков музыки, отдельных выступлений в концертах, аккомпанировал на танцах, в балетных классах. «Я, представьте, даже давал уроки пения», – рассказывает Бернстайн. Однако все эти слабые попытки продержаться не уводили от главной мечты – стать дирижером.
Как-то в тяжелую минуту он решил доставить себе удовольствие и, буквально на последние деньги, пошел в ресторан на ланч, где встретил давнишнего знакомого – Ирвинга Цезаря, к тому времени известного джазмена, композитора. Рассказав ему откровенно о своем положении, Ленни сказал, что иногда отказывает себе в еде. «Как? Ты, гений, голодаешь, живешь в паршивой комнатушке? Сколько денег тебе нужно в неделю?» «Если у меня будет десять долларов, я буду вполне счастлив», – прозвучало в ответ. «Десять долларов в неделю для гения? – вскричал Цезарь. – Я сделаю тебе пятьдесят!»
Он привел Бернстайна в музыкальное издательство, крупнейшее в Нью-Йорке, сотрудничавшее со студией «Уорнер Бразерс». «Я привел к вам великолепного музыканта, который внешне похож на Гершвина, играет как Гершвин и, наверное, будет писать музыку, похожую на музыку Гершвина. Я хочу, чтобы вы платили ему пятьдесят долларов в неделю!»
Это было огромной подмогой Бернстайну, кроме того, новая работа сделала его имя популярным среди джазовых музыкантов.
В это же время Бернстайн начал работу над симфонической поэмой «Иеремия». Это первое крупное произведение для оркестра положило начало его циклу композиций на еврейскую тему.
О молодом музыканте, композиторе стали говорить, отдавая должное его трудолюбию. И вот однажды Кусевицкий объявил, что Ленни хочет видеть маэстро Артур Родзинский, только что получивший должность главного дирижера Нью-йоркской филармонии. Ему нужен был ассистент, которому предъявлялись следующие требования: он должен быть молод, энергичен, талантлив и чертовски трудолюбив.
Их встреча состоялась на следующий день. Ленин не играл на рояле, не читал партитур. Они просто разговаривали. Час спустя роскошный кадиллак Родзинского доставил Ленни домой. Когда к нему вышли мать и сестра Шерли, он сказал им: «Вы видите перед собой ассистента дирижера Нью-йоркской филармонии!»
Мисс Хелен Коатс, его первая учительница музыки, получила вырезку из «Нью-Йорк Таймс», где обьявлялось, что у дирижера Нью-йоркской филармонии появился новый ассистент. К газетной статье была прикреплена открытка, на которой рукой Ленни было написано: «Я начинаю! С уважением – Ленни».
…Осенью 1943 года Бернстайн переезжает из комнаты, за которую платил 8 долларов в неделю, в студию, находящуюся в Карнеги-холл и предназначавшуюся ассистентам дирижеров. Студия эта обходилась ему в двести долларов в месяц. Его новые обязанности были чрезвычайно широки: ассистент отвечал за огромное количество партитур, музыкальных инструментов, в его функции входила даже проверка состояния здоровья музыкантов.
Однако, как ни странно это звучит, чем ответственнее ассистент относился к своей работе, тем меньше возможностей было у него проявить себя как дирижера.
Бернстайну было всего 25 лет, когда он занял этот пост. Он стремился проявить себя с лучшей стороны, познакомиться с музыкантами, «войти» в оркестр. Параллельно с работой в оркестре он писал симфоническую музыку. Зачастую работал ночами, поглощая несметное количество кофе и выкуривая несколько пачек сигарет.
Однако столь желанная ранее работа начала разочаровывать Ленни. Он понял, что ему грозит пробыть ассистентом дирижера долгое время, и его фамилия, в лучшем случае, будет написана мелким шрифтом в конце афиши.
Как вдруг. «Нет, определенно, этого хотел сам Господь Бог!» – воскликнул Сергей Кусевицкий, узнав о совершенно невероятном случае, благодаря которому Бернстайн стал дирижером.
Ознакомительная версия.
