Ознакомительная версия.
АГАСФЕР В ПУСТЫНЕ
Всё бесконечностью томят меня кошмары.
Они однообразны. Всплески вод,
В свинцовых облаках громов удары,
Неотразимый небосвод.
Лазурной чашей небеса нависли,
Иду, закрыв глаза. Обманчивая тьма!
Под ней клубясь, кипят всё те же, те же мысли,
Всё те же призраки отжившего ума.
Бессилен этот ум расширить круг видений,
В нём грезы древние роятся сотни лет.
В толпе проходит смена поколений,
А для меня и смены мыслям нет.
Когда-то были дни тревоги и исканий.
Как молодо кипел и бился их родник!
Я жадно собирал в уме обрывки знаний,
Я передумал миллионы книг.
Но выветренный мозг иссохнул незаметно
И, утомясь, навек воспринял пустоту.
Наскучили мне сны души моей бесцветной,
До дна исчерпавшей мечту.
Всё улеглось давно, и всё перекипело.
Смирясь, иду вперед. Знакомые пути
Завидели мое изношенное тело…
О, сколько мне еще идти!
Проклятый круг земли! Мне всё в тебе знакомо,
И тайны полюсов, и гул народных масс;
В любом углу земли я буду вечно дома,
В любом углу земли я был десятки раз.
Одно лишь место есть, одно… Туда не смею
Я близко подойти, туда боюсь взглянуть,
Едва приблизившись, немею:
Оттуда, с той горы я начал путь.
Там из кровавых уст раздался скорбный голос.
В те дни я был велик, а Он так слаб.
С смиреньем Божества медь Разума боролась.
Но взял Он смерть мою, и вот – я раб.
За долгие века несет мученья
Мой одинокий дух. Но гордому врагу
Не победить его. О, мщенья, мщенья!
Ведь я еще отмстить Тебе могу!
Отдай мне смерть, разбей на мне оковы, –
Тогда борись со мной!..
Угрозы и мольбы
Стихают.
Небеса прекрасны и суровы.
Свобода – далеко. Кругом – рабы.
Каминных отблесков узор
На ткани пёстрой шторы,
Часов бесстрастный разговор,
Знакомых стен узоры.
Поёт усталый самовар.
На полках дремлют книги.
За шторой – стынет зимний пар.
Часы считают миги.
Часы бегут, часы зовут,
Твердят о бесконечном.
Шум самовара, бег минут,
В душе – тоска по вечном.
За шторой – льдистых стёкол мрак.
В туманной мгле мороза
Полозьев скрипы, лай собак,
Кряхтенье водовоза.
Откинуть штору или нет?
Взглянуть или не надо?
Там шорох мчащихся планет,
Там звёзд лазурных стадо.
Нет, не хочу. Здесь у меня
Знакомые узоры
И те же отблески огня
На ткани пёстрой шторы.
Лишь одиночество мне свято.
В нем мой кумир и божество,
И ласкам женщин, дружбе брата
Я предпочту его, его.
Нисходят редкие минуты,
Когда, земное разлюбя,
Себе равны, в себе замкнуты,
Мы познаем самих себя.
Тогда, провидцы жизни новой,
Постигнув звезд предвечный бег,
Мы видим Свет, мы слышим
Слово Нам чужд и странен человек.
Зато как радостно-желанно
Вдали от шумных городов
Мечтать спокойно, грезить странно
Вверяться тайнам облаков!
Да, одиночество – святыня,
В нем неземная красота.
Прими меня, моя пустыня,
Моя последняя мечта!
Ничто не нужно мне теперь.
Я полон медленным покоем.
Из дальних дебрей сонный зверь
Меня встречает братским воем.
Оскалит месяц желтый рот.
Смеются призраки в пустыне.
Брожу по кочкам, меж болот,
Ничем не связанный отныне.
О, смейтесь, смейтесь надо мной!
Всё, чем живу я, только сказки.
То месяц, скучный и пустой,
Передо мной танцует в маске!
Но равнодушен я к нему.
Мне в этом небе всё знакомо.
Я слишком долго видел тьму,
Ах, скоро ль, скоро ль буду дома!
Гремящий бог победных маршей,
Люблю твой царственный привет.
Я, становясь с годами старше,
Давно привык к угрозам лет.
Не страшны мне тоска и старость,
Когда я слышу за собой
Литавр грохочущую ярость
И тяжких труб победный вой.
В них вдохновенные тревоги
Зовут свершить и умереть,
Как будто солнечные боги
Вселились в блещущую медь.
О, голос меди благородной,
Ты, пышно-царственный привет!
Внимая твой призыв свободный,
Я не боюсь тяжелых лет.
"Сад весенний непогода..."
Сад весенний непогода
Облегла свинцовой тучей.
Синий купол небосвода
Пронизал зигзаг горючий.
Всё тревожней кличут птицы,
Но упрямо на угрозы
Белоогненной зарницы
Туча сдерживает слезы.
Тщетны гордые усилья:
Вот посыплют слезы градом,
И Весна, простерши крылья,
Разрыдается над садом.
ПЕРЕД ПАМЯТНИКОМ ДЕРЖАВИНА
Темнеет статуя поэта
Передо мной в вечерней мгле.
Рука задумчиво воздета,
Почила дума на челе.
В железных складках строгой тоги
Спокойный чудится напев.
И с трех сторон гранита боги
Венчают медный барельеф.
Но в одеянье чуждом этом
Невольный смысл сокрыт для нас:
Поэт лишь в песнях был поэтом,
Меняя форум на Парнас.
Он предпочел, усердьем славен,
Прослыть Фемидиным жрецом.
Лишь пред Фелицею Державин,
Как перед Клио, – был певцом.
И с мудрым именем царицы
Нам гимны пышные близки.
Так летописные страницы
Увядших лавр хранят листки.
Ознакомительная версия.
