Ознакомительная версия.
ЭКСПРОМТ
Он в пудреном волнистом парике.
Рука играет лепестками розы.
В предчувствии последней светлой грезы
Губами он приник к ее руке.
Она стоит в воздушно-белом платье.
Какая скорбь во взоре голубом!
Из рук скользит серебряный альбом,
И вот сомкнулись легкие объятья.
Миг отзвучал, но им чего-то жаль.
У милых уст печально блекнет роза.
Вдали гудит народная угроза,
И смертный час предчувствует Версаль.
Даль небес, светлей сапфира,
С бледным пурпуром слилась;
Розоватая порфира
На закате развилась.
Серебристой полосою
Голубой залив сверкнул.
За синеющей косою
Парохода дальний гул.
Комары звенят и тянут.
Промелькнул над рожью лунь.
Снова я тобой обманут.
Ласковый ты мой июнь!
"Вновь весной заиграли леса..."
Вновь весной заиграли леса,
В небе плещется хор стоголосый.
В два больших золотых колеса
На висках уложила ты косы.
Красоту твою радостно петь,
Внемля в небе крылатым ударам.
Птицей тонкой, готовой лететь,
Ты к воздушным прислушалась чарам.
Вот идешь ты, стройна и тонка.
В сердце плещется хор стоголосый.
Будто два златострунных венка
На висках улеглись твои косы.
Напрасно ждет любви душа моя слепая:
Темно и холодно в надменном далеке.
Одна бредет она пустыней, чуть ступая,
С венком в руке.
Душа-страдалица, несчастная богиня,
В суровой красоте изодранных одежд,
Пусть мрак туманит взор, пусть холодна пустыня:
Ты не утратила надежд.
Ты увенчать весь мир венком своим готова,
Предчувствуя вдали любви последний миг,
И, кажется, вот-вот зажжется счастьем снова
Усталый лик.
Ах, для обманутых блаженный путь неведом!
Ослепшая от слез, ты ищешь светлый след,
А жизнь ведет тебя глухим и темным следом.
Где ж свет?
И мощная любовь, как дева грозовая,
Проносится, блеснув на дальнем маяке, –
Над бедною душой, что никнет, изнывая,
С венком в руке.
"Справа лес, седой и дикий..."
Справа лес, седой и дикий,
Тонет в вечере огнистом.
Слева месяц полноликий
Поднялся на небе чистом.
На закате золотистом
Мчится ветер с легким свистом,
Он к реке летит великой.
Под дыханием струистым
Потемнев, сугробы стынут.
Ночь в сиянии лучистом.
Синий месяц опрокинут.
Скоро ль дни разлуки минут?
Всё тоскую я, покинут,
По кудрям твоим душистым.
Благоговейно любимой тени А. А. Фета
Близкой души предо мною ясны все изгибы.
Видишь, как были – и видишь, как быть бы могли бы.
А. Фет
В степи под Курском ветер прихотливый
На легких крыльях мчится вдоль межи,
Волнуя золотые переливы
Пшеницы, проса и шумящей ржи.
В садах темнеют вишни, рдеют сливы.
Ныряя, с визгом падают стрижи.
В ложбинах свищут косы, и далече
Разносится медовый запах гречи.
Господский дом на берегу реки.
Столетние дубы в аллеях парка.
К реке ползут, пестрея, цветники
Душистых роз. Ветвей живая арка
Сплелась внизу, где плачут кулики
И вьются с криком цапли. Здесь не жарко.
Здесь дремлет воздух, цветом липы пьян,
Щебечут птицы и поет фонтан.
Дневной рубин давно блеснул алмазом,
И, задымясь, исчезла тень кустов.
Хозяин на балконе. Нынче разом
Он перевел четыреста стихов;
С одышкой, щурясь воспаленным глазом,
Сложил словарь, собрал тетрадь листов
И, утомясь от пристальных занятий,
Встал в парусиновом своем халате.
Гримасой морща ястребиный нос
И бороду белеющую гладя,
В большой бинокль он смотрит на покос,
Бормочет про себя и слышит, глядя,
И сена дух, и сладкий запах роз.
Но вот несут тарелки Петр и Надя,
И на конце накрытого стола
Уже хозяйка место заняла.
Старик обломком был времен суровых,
Той невозвратно схлынувшей волны
Понятий здравых и людей здоровых,
Что, воспитавшись в нравах старины,
Обычаев не жаловали новых.
Среди глубокой сельской тишины,
Поклонник верный музы и природы,
Он думал, жил и чувствовал – вне моды.
На старости спокоен и богат,
Ловил он дни, не веря в остальное,
И созерцал бездумно свой закат.
Но, жизнь ведя в задумчивом покое,
Он праздности невольной не был рад.
Найдя себе занятие живое,
Землевладелец, камергер Двора
Не покидал ни книги, ни пера.
И вновь склонился он над Марциалом.
Меж тем багряный опустился круг.
«Клубятся тучи, млея в блеске алом».
Гул табуна вдали пронесся вдруг.
Восходит ночь с росистым покрывалом.
Но девственные пальцы белых рук
Всё по бумаге бегают проворно
И при свечах огромен профиль черный.
Померкнул парк. Последний отблеск дня
Озолотил закат стеклом горючим,
И призраки вечернего огня
Плывут, темнея, по багряным тучам.
Спокойно всё. Один фонтан, звеня,
Тревожит ночь лобзанием певучим,
Да под навесом стихнувших ветвей
Еще последний щелкнул соловей.
Ознакомительная версия.
